Снежный плен
Шрифт:
– А сейчас вы не держите кроликов?
– вроде как для поддержания разговора спрашивает Том.
– Уже года два как не держим. Когда отец умер, у мамы просто перестало хватать на них времени. А я с учебой тоже еле-еле справлялся. И в один день, мне пришлось всех их забить...
– вздыхаю.
– Ты же умный. Я и подумать не мог, что у тебя какие-то проблемы с учебой...
Моя тихая усмешка.
– Ты подумать не мог?
– смотрим друг
– Ты разве хоть единожды задумывался о том, какой я на самом деле?
Том поджимает губы и виновато опускает взгляд вниз. Мне всегда казалось, что Трюмпер не испытывает ни вины, ни стыда, ни совести, ни раскаяния. Он всегда уверен в себе и своих действиях. Но, наверно, я, как и он меня, просто плохо его знаю. Мы, честно говоря, за все время учебы, впервые разговариваем вот так... Спокойно и о чем-то личном. Не знаю, что он там себе думает, но для меня это многое значит. Мне приятно узнавать людей, мне такой шанс редко выпадает. Обычно человек ориентируется на уже имеющиеся знания обо мне, которые он получил от других людей.
– Послушай...
– его голос выдергивает меня из своих мыслей.
– Я никогда не хотел тебе ничего плохого...
– глядя куда-то вперед, сообщает он.
– Я знаю, Том. Ты просто шел за группой и подчинялся законом стаи, боясь потерять свое место в ней, - тихо произношу я. Трюмпер вздыхает, слышу его легкую усмешку.
– Будто ты что-то знаешь обо мне!
– с некой обидой и одновременно обвинением в голосе вдруг бормочет он.
Я выдыхаю.
– Ты мой одноклассник, Томас Трюмпер. Твой день рождения 17 марта. Ты мой одногодка. Ты силен в математике и химии, но имеешь проблемы с литературой и географией. Ты играешь на гитаре, по-любому мечтаешь о собственной рок-группе. У тебя много друзей, еще больше подруг. Навряд ли ты когда-то любил, но мне думается, что ты романтик. Ты не разлей вода со своим лучшим другом, значит, ценишь преданность, верность, честность и правду. Ты уверенный в себе, самовлюбленный, немного эгоистичный молодой человек. Ты знаешь, чего хочешь, умеешь ставить цели, скорей всего не отступаешь до тех пор, пока не добьешься своего. Упорный и упрямый. Любишь внимание. Еще у тебя хорошо подвешен язык – с легкостью заговоришь любого препода. Ты милый и умеешь обольщать окружающих. Твой отец владеет несколькими фирмами по переработке металлов. Мама – писатель. У тебя есть собака – Скотти. В твоей комнате кофейного цвета обои и мало мебели. Ты любишь больше спортивный стиль в одежде, слушаешь реп, танцуешь что-то вроде уличных танцев. У тебя получается все, за что ты берешься. Твой любимый цвет – коричневый. Ты играешь в школьной команде по футболу. Ты нападающий. Любовь к спортивным машинам и к олдскульным байкам – твоя слабость. Каждое лето ездишь отдыхать на Мальдивы. Хотя, по сути своей, ты любишь снег... И лыжный спорт. Ты добрый и отзывчивый. Кто бы ни попросил тебя о помощи, ты никому не отказываешь....
Tom ©
Я слушал его с неким восторгом. Откуда он так хорошо меня знает, если за годы учебы мы с ним перекинулись всего парой фраз?..
Он замолкает. Все так же смотрит в костер. Но через мгновение с укором в голосе задает вопрос:
– А что ты обо мне знаешь?
– Откуда ты знаешь про обои в моей комнате?
– он и близко с моим домом никогда не был.
– Слышал, как одноклассницы говорили об этом. Я хоть и молчу постоянно, но слышу многое...
Я смотрю в его глаза. Вот же противный тип.
– Ты ошибаешься, - упорствую я.
– Мы многое знаем о тебе. Тебя зовут Билл Каулитц. Ты ботаник и заучка. У тебя нет друзей, ты молчаливый тип с маниакальными наклонностями. Ты подлизываешься к учителям. Твоя мать работает уборщицей... Днем. А ночью шлюхой в местном баре. Отец твой умер, как я узнал сегодня. Наверно, где-то на зоне. Пока мотал свой очередной срок. У тебя дурацкий вкус на шмотки, ты одеваешься, как сорокалетний старик....
Договариваю и смотрю на брюнета. Тот шмыгает носом и так зло смотрит на меня. Хотя скорее это не злость... А горечь и боль...
– Из этого всего правда лишь мое имя и смерть отца, - договаривает и срывается с места. Куда побежал-то, придурок? Еще я забыл добавить, что он чертов придурок, который только и умеет, что создавать другим проблемы...
Ну, а что? Он спросил, ЧТО я о нем знаю, а я сказал. Ну, ведь все знают, что его мать проститутка, а отец торговал наркотой! Чего он обижается? Скорее всего из-за того, что я сказал ему все это в глаза. А что он думал? Что я промолчу? Ну да... Он такой крутой, выдал про меня целое досье, а я... Что я буду молчать? Я же тоже о нем что-то знаю...
Только почему меня опять грызет это тупое чувство вины? Этот придурок словно брошенная собака – жалкий, забитый, и совесть не позволяет его обидеть.
Куда он побежал? Без шапки еще... Которую я сжег.
Мы тут из-за меня. Он терпит это все из-за меня!!! А я, как могу, порчу ему жизнь! Ну и пусть! Потому что так должно быть! Мы из разных слоев и нам не о чем разговаривать! В честь чего я должен его жалеть? Вообще, в честь чего он возомнил себе, что может разговаривать со мной?..
Пусть там и остается!
3 глава.
Bill ©
Я ушел недалеко. Чтобы просто побыть одному. Просто отдышаться и унять подкатывающие к горлу слезы. Что я ему сделал? Что я им всем сделал?
Тише, Билл. Они не достойны твоих слез.
Я растираю влагу по щекам и мысленно приказываю себе не плакать.
Еще я забыл сказать про Тома, что он ведомый и безжалостный. Что статус первого парня в школе он имеет только за счет своей смазливой мордашки и унижения слабых учеников.
Я собираюсь с духом только тогда, когда реально перестаю ощущать ноги в ботинках. Не знаю, сколько я тут сидел. Но я успокоился. Чтобы проглотить очередную боль, мне понадобилось некоторое время, это и дураку понятно.
Я возвращаюсь в ущелье. На Тома не смотрю, просто сажусь на свое место у костра. Так или иначе, но дрова для него я тоже собирал. Теперь имею полное право отогревать около него свои конечности. Такое ощущение, что я полностью разочаровался в Томе. Раньше он был для меня каким-никаким примером хорошего человека. Даже то, что он со своими дружками иногда подшучивали надо мной... Я никогда не воспринимал это всерьез. Но я и подумать не мог, что он такого поганого мнения обо мне и о моей семье. Я ведь и слова ему плохого не сказал. Ни ему, ни про него, ни про его близких людей. Никогда...