Снежный Ворон
Шрифт:
– Мне не удобно, когда со мной так разговаривают.
– Я буду разговаривать с тобой так, как посчитаю нужным. Ты же знаешь кто я?
Она опять повторила этот вопрос, словно держалась за него, как за рукоять меча.
– Да, я знаю.
– Вот и хорошо.
– Я так понимаю, вы пришли не для того, чтобы унизить меня и назвать вольнягой?
Женщина сделала шаг навстречу капитану и посмотрела в постаревшее лицо, на котором длинными бороздками проходили морщины.
– У меня к тебе разговор.
Женщина замолчала
– Только наедине, мне не хочется, чтобы нас слышали.
Потом посмотрела на стоявших у окна стариков и первая покинула казарму.
Виктор последовал за ней и уже за пределами, когда они остались наедине, она заговорила уже более мягко, как будто пытаясь оправдаться за столько грубый разговор.
– Между нами слишком большая разница в возрасте и это не дает мне возможности говорить с тобой как с равным.
– К чему все эти любезности? Я ведь не знаю даже твоего имени.
– Катарина. Меня зовут Катарина. В последнем бою ты спас меня от смерти. Такой отчаянной схватки мне еще не приходилось видеть раньше. Ты шел на противника так, будто не боялся ничего.
– А тебе было страшно?
Виктор увидел как изменилась в лице женщина, когда разговор зашел о страхе. Вернорожденные хоть и были сильнее вольняг во всем, но ничто человеческое не было им чуждо и страх вселялся в каждого из них, действуя так же по-разному.
– С годами на все смотришь несколько иначе. Мне трудно объяснить это.
Катарина, завела руки за спину и встала в твердой стойке, как это делали инструкторы на полигоне. Виктор узнал это по одному лишь движению. Она была одной из них, но каким-то образом вернулась в строй, отбросив обучение в сторону.
– Я просто делал свое дело. Меня этому учили с самого детства, годы лишь отточили это искусство.
– Понимаю, - ответила Катарина, все так же напряженно держась перед старым капитаном. – Но я все равно хотела бы поблагодарить тебя за помощь. Там, за пределами безопасной зоны я не могла поверить в случившееся, но когда машину трясет в предсмертных судорогах, жизнь кажется более сладкой, чем в безопасности.
Виктор улыбнулся, сняв очки и потерев стекла о край куртки.
– Рад помочь.
Женщина огляделась по сторонам. Несколько человек прошли мимо, не обратив на мужчину и женщину внимания, после чего, убедившись в том, что никто за ними не смотри, она спросила опять.
– А если бы ты знал кого спасаешь, то сделал бы так же?
Виктор вспомнил как несколько ракет разорвались прямо перед ним и лобовое стекло украсилось паутиной трещин, едва не расколовшись и не изрезав осколками тело прикованного к креслу пилота. Голова мгновенно наполнилась шумом, все вокруг стало черным и перед глазами поплыли круги. Давление внутри его тела подскочило и из носа засочилась кровь. Управляй он чем-нибудь другим, например, «Бешеным Псом», на этом его жизнь подошла бы к концу. Но «Каратель» выдержал, заслуженно подтвердив
– «В едином полете, в единой стае»
Виктор процитировал девиз Клана и тут же получил такой же ответ от женщины. Ее взгляд стал мягче, голос потерял стальную твердость и теперь разговор превратился в обычный диалог мужчины и женщины, где не было места субординации и классовым различиям.
– Ты была инструктором. Зачем вернулась в строй?
– А ты?
Виктор надел очки, за черными стеклами которых глаза едва проглядывались.
– У меня не было выбора. Когда выбрасывают на обочину, словно космический мусор, лишая возможности сделать что-нибудь напоследок, хочется всем доказать, что ты еще способен на многое.
– Видно руководство очень поторопилось, когда принимало решение демобилизовать тебя. В бою ты можешь многое.
Капитан улыбнулся, впервые за долго время, впервые после смерти Михаила, на лице родилась улыбка и захотелось рассмеяться.
– Молодость и старость – у каждого свои недостатки. – А каков твой ответ?
Женщина немного помолчала. В коридоре опять появился звук идущих людей. Несколько человек из группы вернорожденных прошли мимо Виктора, косо посмотрев на него. Когда оба исчезли, женщина продолжила говорить.
– Нас не поймут.
– Я привык. В этом плюс старости – обижаться просто нет времени.
Катарина улыбнулась, но быстро задавила в себе эту слабость.
– Клан подал клич. Всех мобилизовали. Ушли почти все инструкторы, оставив после себя полупустые полигоны. Кого-то попросили остаться. Битва за Цирцею очень важна для Клана. Удивительно как остальные еще думают, что все обойдется.
– Ты помнишь своего отца, мать? Кто они? Где работали, жили?
Катарина пожала плечами.
– Нам мало что известно о своих родителях, только имена и то, как они прожили жизнь. Они были великими воинами.
– И все?
– Тебя это смущает? Мы с детства привыкли видеть перед собой всего одного человека. Наш воспитатель заменил нам и отца, и мать. Он многому нас научил, дал начальные, базовые знания, потом, когда все выросли, поведал еще больше. Мы не были лишены заботы, не думай так. То, что мы выросли в стальном яйце, покрытым со всех сторон датчиками, еще не говорит, что мы бесчеловечны.
Они вышли из коридора, где начали скапливаться люди. И хоть на них мало кто обращал внимание, Катарина решила покинуть это место.
– Надеюсь, мы еще встретимся в бою, но только с одной стороны.
Потом развернулась и ушла.
Виктор еще долго смотрел на нее, пока фигура женщины не растворилась в потоке людей. Разговор поменял его мнение о вернорожденных. Не на много, но кое-что изменилось. Однако остальные вернорожденные по-прежнему относились к нему как к чему-то устаревшему, потерявшему свою актуальность и теперь лишь доживающий свой век.