Снимать штаны и бегать
Шрифт:
– Не смешите меня. Если бы что-то подобное имело место, они бы записку какую-нибудь оставили, тезисы, призывы, ну что там полагается… Да и с чего бы?! У Дениса все шло нормально, какой протест!
Зинаида поелозила на стуле, секунду поразмышляла и выдала новую версию:
– А может быть, ваши друзья просто не смогли выйти из домика? Я же знаю, у вас, обеспеченных, сейчас такие сложные замки, закрылись и сами не могли открыть. Вот и пришлось помирать от голода.
Крылов уже сообразил, что дело попало не совсем в те руки, на что он рассчитывал, однако деньги теперь были надежно упрятаны, поэтому
– Я же говорил вам, мать Дениса разговаривала с соседями, те действительно видели Васильевых незадолго до ее приезда. То есть мать приехала пятого июня, в этот день их видели соседи по даче. Васильевы, по их рассказу, спокойно пололи грядки, рыхлили и выглядели вполне обычно. А уже девятого их обнаружил деревенский пастух – на участок Васильевых забежала его собака и изрядно попортила клумбу. Мужчина хотел принести свои извинения, постучался, дверь оказалась незаперта. Он вошел и прямо на веранде увидел Дениса и Раю, страшно истощенных и, естественно, уже мертвых. Пастух немедленно позвонил в милицию, и вот… И дверь у них открыта была, а то, что вы там говорите про замки, глупость несусветная. У них на даче телефон, у Дениса один сотовый, у Раи – другой. Неужели вы думаете, что они бы не додумались вызвать кого-то на помощь? Да и потом, легко можно было разбить окно. И еще – за четыре дня невозможно так отощать! Ну и, черт возьми, у них холодильник был забит до отказа! Во всяких там ящичках тоже продукты находились – крупа, сахар! Да что там говорить…
– Печально, печально… – промямлила Зинаида, смутно догадываясь, что деньги каким-то образом придется отрабатывать. – А, простите, почему эта история вас задела больше других?
– Потому! – Крылов вскочил и стал нервно носиться по комнате. – Потому! Теперь все мои знакомые начали подозревать меня! Да! Потому что именно мне гибель Дениса была выгоднее всего! Теперь вся фирма перейдет ко мне! Но я так не могу! Никто ведь не знает, что я в этом бизнесе ни бум-бум! Это Денис виртуозно мог вертеть и крутить делами! А у меня никогда не было ни чутья коммерческого, ни хватки. Я прекрасный, великолепный исполнитель, но не больше. Сейчас же я даже нанять не могу никого, кто бы хоть немного в этом разбирался!
– Почему же?
– Да потому! Меня боятся, сторонятся! Со мной не хотят иметь дел! Даже собственная жена – и то сказала недавно: «Антоша, ну вот это тебе надо, а?» То есть даже она где-то сомневается! А я так не хочу! И милиция работает медленно! У них таких, как я… Короче, теперь вы взялись за это дело, но хочу сразу предупредить: я – человек дела. Если через месяц у меня на столе не будет лежать папка с документами… Ох, лучше бы вам не знать, что тогда будет! Кстати, вот вам моя визиточка, чем черт не шутит, вдруг вы и в самом деле чего-нибудь отыщите…
Крылов, громко топая массивными ботинками, выскочил в коридор и звучно хлопнул дверью.
– И этот туда же – угрожать! – фыркнула Зинаида, поспешно усевшись за трюмо и щедро намазывая губы бордовой помадой. – А ведь сначала каким приятным показался, деньги дал.
Когда Зинаида Корытская, благоухая «Шанелью № 5», выскочила из своей комнаты, к ней немедленно подлетела любопытная Любочка.
– Простите за интерес, а кто этот молодой человек, который вас навещал? – покачивая
– Ах, милочка, – притворно вздохнула Зина, взмахнув редкими косицами. – Ей-богу, я уже и сама так устала от мужского внимания. Хотя… Кому я говорю, вы этого никогда не поймете, бедняжка…
Бедняжка, будто оплеванная, осталась стоять в коридоре, прижимая таз к круглому животу, и пыталась сообразить: вот только что соседка ее оскорбила или же проявила искреннее сочувствие? Так ничего и не решив, Любочка поплелась в свою комнату.
– Любка! Люб, язви тебя! – оглушительным шепотом шипела мать. – Иди сюда быстро! Знашь, чего хахаль-то к Зинке прибегал? Не знашь? А я ить слышала! Щас расскажу, от ужастев помрешь!
Зинаида, легкая, как авиалайнер, неслась к своему ресторану, и сердце у нее подпрыгивало от счастья. В маленькой сумочке у нее покоились пятьдесят тысяч, и темные тучи на жизненном горизонте начинали рассеиваться.
– Глеб Борисович! – влетела она в кабинет к Ушанину. – Глеб Борисович, немедленно вызывайте эту беззубую стерву!
Директор сидел за столом, уплетал куриную лапку и слащаво сюсюкал по телефону, не иначе как принимал на работу очередную фотомодель.
– По… дожди… Какую стерву? Ты про кого? – чуть не подавился курицей директор, забыв про телефон.
– Здра-а-ассьте! – плюхнулась на стул Зинаида. – Меня пообещали жизни лишить, если деньги не принесу, а он даже не догадывается кто! Звоните этой… как ее… Крюкиной! Я деньги принесла.
– Ах, во-о-он оно что… – аккуратненько уложил трубку на рычаг Ушанин. – Похвально, прямо скажу, похвально. А то ведь я чего боялся, папенька не такой человечек, чтобы долги прощать, тебя-то они, может быть, и того… в цемент закатают и никаких забот тебе, а деньги-то все равно придется отдавать. Выходит, с моего ресторана, то есть мне. А мне, сама понимаешь… А тут… Замечательно, просто чудесно! А деньги ты где взяла? Хотя нет! Не надо мне знать, откуда у тебя деньги. Ты ведь всю сумму принесла, так?
Зинаида с немалым превосходством следила за директором. Тот суетливо копался в бумажках, не выпуская куриной ноги из рук, и на документах медленно расплывались жирные пятна. Наконец он отыскал все, что нужно, и победно потряс клочком бумаги над головой.
– Вот, Зинаида! Вот оно твое спасение! Вот телефончик госпожи Крюкиной! Сейчас будем тебя из беды выручать!
Через полчаса заявилась сама Крюкина, опять же в сопровождении адвоката. Теперь она безбоязненно открывала рот, и в нем совсем не наблюдалось следов недавнего крушения.
– Ну что, принесли? – скривилась девица.
– Ну… Это не такие деньги для меня, – не удержалась от вранья Зинаида и закинула ногу за ногу.
– Да, я сразу говорила – надо было с нее больше драть! – прошипела Крюкина, стрельнув глазами на адвоката.
– Хорошо хоть это получили, – непринужденно пожал плечами тот, и парочка, не попрощавшись, поколыхалась к выходу.
Зинаида как-то более триумфально представляла себе этот момент, поэтому теперь решила оторваться на директоре.