Снимем, товарищи, шапки!
Шрифт:
В общем, армия держалась. За весь день двадцать второго гитлеровцы потеснили ее центр всего лишь на восемь километров. Но на флангах было плохо. Справа – потеряна связь с отходившими в неравном бою частями соседней армии и фланг обойден. Слева – еще хуже. Командующий был человек находчивый и твердый. Он знал: остается одно – отвести армию и так перегруппировать ее на отходе, чтобы выделить резерв. Однако отход означал сдачу Осовца, а также и города, где до войны стоял штарм…
Командный пункт находился в лесу, километрах в десяти к западу от города. Здесь штарм простоял
Но генерал больше шести километров прошагал пешком.
– П-пить! – прохрипел он, дико вращая красными глазами, и остыл только над третьей кружкой.
Вопросы посыпались.
– Карбышев в Гродно? – спросил Наркевич.
– Вчера вечером был. Уж не знаю, уехал в Мосты или нет. А говорил, что сюда к вам собирается…
– Отлично, – сказал командующий армией, высовывая из палатки грузное тело, быстро оглядывая гостя и сейчас же опять исчезая в палатке.
Тр-р-рах! Тр-р-рах! – командующий зажмурил глаза и качнул головой. «Жену с ребенком отправил. Стажеров-академиков – тоже. А Карбышев…»
– Только беречь Карбышевых надо, – сказал он.
Мысль его снова повернулась на главное. Как для него, так и для члена Военного Совета армии – они были вдвоем в палатке, – главное сейчас заключалось в том, чтобы правильно понять происходящее на фронте и принять соответствующее решение. Первое было легче второго. Они понимали: противник хочет охватить с обеих сторон все три советские армии, заслоняющие московское направление, потом выйти им в тыл, замкнуть кольцо у Барановичей и… Приказ об отходе лежал перед ними. Оставалось его подписать.
– Надо уметь принимать большие решения! – сказал член Военного Совета и взял в руку перо, но сейчас же бросил, словно обжегшись.
– Нет, не могу!
Заслышав снаружи шум, командующий высунулся из палатки. Ловко крутясь между шалашами и землянками, с треском ломая еловые сучья и дрыгая на змеистых сосновых корнях, из лесу выскочила разбитая полуторатонка. В кузове, держась за борт, стоял окруженный солдатами маленький темнолицый человек, собираясь прыгнуть наземь. Наркевич протягивал ему руку…
Карбышев заговорил быстро и решительно:
– Мое мнение? Раз мы отходим – значит не все потеряно. Стратегическая цель гитлеровцев – первым же ударом уничтожить наши войска. Им надо, чтобы мы из пограничной полосы и выбраться не смогли. А мы отходим. Мое мнение? Отходить с боями…
И вот – приказ подписан. Отданы приказания об отходе. Корпуса и дивизии подтвердили их получение. Стемнело. Командный пункт штарма поднялся и двинулся на восток, к железнодорожной станции Елита, возле которой уже было выбрано и подготовлено для него в лесу подходящее место.
Тр-р-рах! Тр-р-рах! Лес вздрагивает, как испуганный зверь, и глухо стонет, отзываясь на грохот разрывов и на звонкие человеческие голоса. Разрывы бомб не так уж близки,
– Дмитрий Михайлович, – сказал командующий, – знаете что? Ей-богу… кольцо не нынче-завтра замкнется. Берите машину и охрану. Поезжайте в Москву…
Мимо пронесли генерала-пограничника. Карбышев отдал покойному честь, и, когда заговорил, лицо его было задумчиво и серьезно.
– Товарищ командующий! Срок моей командировки в здешний округ не истек. Ехать в Москву до его истечения только потому, что началась война, – зачем же?
В Гродненском укрепленном районе мне мало удалось сделать, но это – не моя вина. Выжимайте из меня любую помощь. Согласны?
– Согласен, – подтвердил генерал.
Штаб армии передавал войскам, что он перемещается в северо-восточном направлении. Туда же двигались и корпуса и дивизии ночными переходами и преимущественно колонными путями. Со штабом армии шли несколько стрелковых батальонов – мирополовский в их числе, – разведка и автообоз с горючим, боеприпасами и продовольствием. При колонне было два танка. В одном из них ехал командующий…
Двадцать пятого можно было уже без ошибки сказать, что кольцо у Барановичей сомкнулось. Гитлеровцы наступали на левый фланг армии двумя корпусами, а левый фланг состоял из двух дивизий. Ожесточенные бои не затихали там ни на час, постоянно переходя в контратаки. И Карбышев почти не показывался на командных пунктах штарма – не покидал дивизий.
В тылу армии высадились неприятельские десанты. Люди со значком зеленого черта на рукаве – гитлеровские парашютисты – замелькали кое-где на дорогах и полях. Командующий отправил в тыл два батальона, приказав освободить пути. С батальоном Мирополова пошел Карбышев. В первой же деревне, через которую проходил отряд, выяснилось, где группируется неприятель. На перекрестке проселка и старой дороги командир отряда остановился и приказал устраивать командный пункт. Рота автоматчиков залегла на опушке леса, под елками, где до того спокойно и уединенно сидели одни лишь красные рыжики. Саперный взвод расчистил перед лесом площадку. Телефонисты поставили аппараты и протянули провод в батальоны. Установили даже стереотрубу, и дежурный по пункту открыл журнал наблюдения. Все – как надо. Но дальше пошло иначе.
На шоссе, за километр или полтора от командного пункта, вдруг обозначились быстро движущиеся серые груды танков и волнистое месиво мотопехоты. Все, кто мог, схватились за бинокли. В бинокли можно было очень хорошо наблюдать движение: машины шли одна за другой беспрерывной вереницей. И продолжалось их движение не час, не два, а шесть часов – вплоть до вечера. Как только начало темнеть, командир отряда самолично отправился в разведку. Через час бойцы доставили его на пункт с перебитыми ногами. Встреча с зеленым чертом ни черту, ни ему не обошлась даром. Майор Мирополов вступил в командование отрядом. Карбышев смотрел на него удивляясь. Как был он много лет назад кряжист, осадист, быковат – таким и остался. Только лысина его – он часто снимал фуражку и вытирал лоб – доползла до макушки да на висках блестела такая частая седина, что казалось, будто они осыпаны снегом. Мирополов подошел к Карбышеву: