Снова и снова

Джонсон Сьюзен

– А как насчёт твоей свободы? Просвети-ка меня, если не трудно! – Её слова были полны яда.

Он попытался придумать какую-нибудь утешительную ложь, так как предвидел, что правда не поможет им найти общий язык. Но в конце концов выбрал полную откровенность.

– Я честно постараюсь быть тебе верным. Это тебя устроит?

– С какой стати меня вообще должно что-то устраивать? – с горечью проговорила она.

«С такой, что ты в моей власти!» – чуть не рявкнул Саймон.

– С такой, что без тебя мне было слишком плохо и лучше я не буду тебя обманывать и уверять,

что останусь верен тебе до гроба. Но я буду стараться изо всех сил.

– Но этого мало.

– По-твоему, у тебя есть выбор? – искренне удивился Саймон.

– По-твоему, тебе удастся навсегда посадить меня под замок?

– Чёрт побери, Каро. – Он с досадой поморщился. – Не требуй от меня слишком многого. Ни один из моих знакомых не остался верен своей жене!

– Вот и женись на такой, как их жены! Им не жалко было продать свою душу и достоинство в обмен на обручальное кольцо и громкий титул! Но я – не для продажи!

Он резко повернулся и вихрем пронёсся через гардеробную в спальню, где не нашёл ничего лучшего, как рухнуть навзничь на кровать. Уставившись в складки роскошного шёлкового балдахина у себя над головой, он сосредоточился на том, как найти компромисс, чтобы угодить им обоим. О том, чтобы просто смириться с её требованием, не могло быть и речи. Для мужчины из высшего света было смешно и унизительно оставаться верным своей жене. Он даже не мог припомнить хотя бы одного верного мужа, хотя предполагал, что изредка встречались и такие чудеса.

Однако это вредное словечко – изредка – никак не шло у него из головы, и он определённо слышал о мужчинах, по-настоящему влюблённых в своих жён. Но эти странные особи никогда не вызывали у его приятелей уважения и не могли служить для них образцом. Саймон с трудом представлял себя на месте такого вот странного типа.

И кому будет легче оттого, что он станет хранить ей верность?

Он слышал, как приближаются к спальне её шаги, но так и не пришёл к какому-то решению. В воздухе повеяло её духами, но он всё ещё лежал, не шелохнувшись и не сводя рассеянного взгляда с балдахина над кроватью.

– Как насчёт партии в пикет? Играем три круга, кто выиграет два раза, тот победил! – Она чувствовала те внутренний подъем и возбуждение, которые всегда предшествовали удаче. Она знала, что карты её не подведут. Он повернул голову и посмотрел на Кэролайн. Она уже улыбалась, она больше не возражала против свадьбы как таковой, только против некоторых деталей!

– Моя колода.

– Новая колода, – уточнила она.

– Замётано! – Он сел и улыбнулся.

– Что-то я уже сомневаюсь, стоит ли тебе доверять, – пробормотала она, прислонившись к косяку и меряя его подозрительным взглядом. – Ты слишком легко согласился!

Он мигом соскочил с кровати и воскликнул:

– Разве я виноват, что предчувствую удачу?

– Удача означает то, что тебе не придётся быть верным?

– Нет, удача означает то, что мне больше не придётся с тобой спорить! – Он двигался ей навстречу со счастливой улыбкой.

В двери гостиной постучали так громко, что это можно было услышать в спальне.

– Твой кекс, моя без-пяти-минут-герцогиня! –

сказал он с недовольной гримасой.

– Возможно, за едой мне придёт в голову идея, как избежать этой свадьбы, или твоя удача от тебя отвернётся.

– Или твоя. – Саймон искренне полагал, что ему удача уже улыбнулась: она здесь, и она больше не хочет разорвать его на куски. Остальное рано или поздно приложится.

Сидя напротив неё в кресле перед камином, он угощался бренди, пока Кэролайн ела свой кекс и запивала чаем. Её пушистые каштановые локоны отливали червонным золотом, и больше всего на свете ему хотелось сейчас поднести эти волосы к лицу и с наслаждением зарыться в душистый живой шёлк. Обнажённые плечи и руки, матово светившиеся в полумраке, соблазняли его сверх всякой меры. Может, она не обидится, если он позволит себе погладить её по руке? Она внезапно улыбнулась Саймону, как будто прочла его мысли и дала своё согласие, и его охватило странное умиротворение. Если человек может быть совершенно доволен своей жизнью, то Саймон чувствовал сейчас именно это.

– А ты не хочешь попробовать? – Она предложила ему кусок шоколадного кекса, явно пришедшегося ей по вкусу. Кэролайн поглощала уже третий кусок.

– Может быть, потом, – уклончиво ответил он.

– Тебе не кажется, что это готовил настоящий повар? – невнятно спросила она, прожевав очередной кусок. – Они такие вкусные!

– Потом спрошу, есть ли здесь повар. – Он равнодушно пожал плечами.

– А почему ты вообще купил это место?

– Потому что хотел быть рядом с тобой.

– Как мило.

Желание быть милым вряд ли подходило для объяснения его мотивов, но Саймон не собирался портить ей настроение, излагая голую правду. И он просто улыбнулся.

– Спасибо. Стараемся, как можем.

Она жеманно вздохнула и нахмурилась.

– Сама не понимаю, почему не могу долго на тебя сердиться!

– А с какой стати тебе на меня сердиться?

– Из принципа, конечно! Твои манеры просто ужасны!

Разговор принимал слишком опасный оборот, и Саймон поспешил её отвлечь:

– Ты бы не хотела примерить кольцо?

– Это было очень предупредительно с твоей стороны… то, что ты выбран рубин. – Неужели это шоколадный кекс оказал расслабляющее действие на её мозги? У Кэролайн отпала всякая охота ему перечить: когда он садит напротив неё, так изящно откинувшись в кресле, совершенно неотразимый и дьявольски чувственный, как такому откажешь?

– Я знаю, как ты любила рубины, – Он медленно выпрямился в кресле, поставил на стол свой бокал и встал. – Закрой глаза…

Она не подчинилась.

Он строго погрозил ей пальцем и сказал:

– Те, кто желает получить свой подарок на Рождество, должны сидеть смирно и не подглядывать! Или ты забыла?

У неё в глазах вскипели слезы. Её отец всегда говорил так, а вот теперь это сказал Саймон. Она поспешила зажмуриться, однако от Саймона не укрылся влажный блеск её глаз.

– А теперь ты должна сказать, понравились тебе подарки или нет, не то я буду плакать! – шутливо пригрозил он, подойдя к гардеробу.