Снова в китае

Корольков Юрий Михайлович

Несколько раз летчики меняли курс, и наконец, оторвавшись от китайского берега, пошли в направлении японских островов. Истребители, качнув крыльями – добрый знак пожелания счастливого пути, повернули обратно. Шесть экипажей тяжелых бомбардировщиков летели одни над бескрайними просторами моря. Как и на Формозу, они шли на сухопутных машинах.

Остров Кюсю, самый южный остров Японского архипелага, находится в тысяче километров от китайского берега. Но до берега от полевого аэродрома еще несколько сот километров, а еще, ложные курсы, полет над Кюсю от одного объекта к другому, возвращение на базу – в общей сложности, по самым минимальным подсчетам, летчикам предстоял путь не меньше как в четыре тысячи километров.

Перед штурманами лежали раскрытые карты

с обозначением трех японских городов на острове Кюсю: Сасебо, Нагасаки, Фукуока – цели, к которым направлялись бомбардировщики. В Сасебо располагалась база японского императорского военного флота, в Фукуока – крупнейшая авиационная база, а из Нагасаки уходили в Китай транспорты с войсками, оружием. Порт Нагасаки питал всю японскую армию, воевавшую в Китае.

Группа бомбардировщиков беспрепятственно подошла к острову Кюсю. Как и на Формозе, ни единым выстрелом зениток не встретили их с земли – слишком уж невероятным казалось появление авиации противника над любым из «непотопляемых авианосцев», составлявших Японский архипелаг. Было все, как обычно при бомбометании: самолеты легли на боевой курс, штурманы приникли к прицельным приспособлениям, вот центр города, раскрылись бомбовые люки, но... вместо бомб на порт Сасебо полетели кассеты с листовками, обращенными к японскому народу.

Кассеты отделились от самолетов и рассыпались белым снеговым облаком листовок, опускаясь все ниже, гонимые легким встречным ветром.

На каждом листке с изображением летящего журавля – древнего символа счастья японского народа – строки иероглифов звали к миру, клеймили позором милитаристов, развязавших войну с Китаем.

«Война, которую Япония ведет против Китая, – говорилось в листовках, – несчастье для наших народов. В этих несчастьях виновна военная клика, которая хочет уничтожить Китай.

Убитые и раненые японские солдаты – трагедия для их семей. Мы сочувствуем вам. Народ Китая любит мир. Если и вы хотите мира, мы приветствуем вас, как лучших друзей. Война для нас только средство защиты. Не верьте недостойным людям, которые говорят иначе! Не посылайте в Китай своих сыновей на верную смерть. Давайте жить в мире и улучшать свое благосостояние...»

Для многих людей, населявших японский остров Кюсю, 20 мая 1938 года могло бы стать последним днем их жизни, но летчики-добровольцы вместо бомб сбросили листовки с призывом к миру, с предостерегающими словами о возмездии, о каре для тех, кто развязывает войну, о грядущих бедствиях для народа, если он не сможет образумить воинствующих генералов...

Шесть бомбардировщиков с опознавательными знаками китайской авиации пересекли с юга на север ведь остров Кюсю, сбросили такие же листовки над Фукуока и Нагасаки. Нагасаки!.. Пройдет не много лет, и над этим многострадальным городом появятся другие самолеты, другие летчики, которые превратят Нагасаки, так же как Хиросиму, в атомный полигон. Для десятков тысяч людей сияющий августовский день погаснет и превратится в беспросветный мрак смерти. И дети, обреченные на медленное умирание от лучевой болезни, станут клеить бумажных журавликов в тщетной надежде, что они принесут им счастье...

Через шесть часов непрестанного полета над морем и сушей бомбардировщики советских добровольцев возвратились на свою базу вблизи Ханькоу. Полет оказался на диво удачным – только на обратном пути, уже вблизи китайских берегов, их пытались обстрелять с японских военных кораблей...

Уже на другой день китайские газеты были полны восторженных сообщений о налете на остров Кюсю. Китайская авиация предупредила агрессоров! Япония перестала быть неуязвимой! Тысячелетний миф о недосягаемости Страны восходящего солнца разрушен! Китайские летчики сделали грозное предупреждение японской клике!

И никто из читателей этих газет не знал, что беспримерный полет на остров Кюсю совершили простые советские парни, которые в шутку называли себя ван ю-шинами...

А Вадим Губанов, летчик-доброволец из сиоганьской авиационной группы, ничего не знал об этих событиях. За несколько дней до полета Тимофея Крюкина

и его товарищей на остров Кюсю Вадим был сбит в воздушном бою. Последним, кто его видел, был Антон Якубенко. Они вели бой с японскими истребителями – восемь на восемь. Нормально. Но в разгар боя из-за облаков на них свалилось еще восемнадцать японских истребителей. Двадцать шесть против восьми! Вадим поджег японский самолет, но в это время его атаковали три истребителя. Антон ринулся на помощь товарищу, сбил одного. В это время машина Вадима вспыхнула, – видимо, пули попали в бензобаки. Вадим успел выброситься из горящей машины, пролетел несколько сот метров и далеко внизу раскрыл парашют. Его атаковал японский летчик. Антон пытался отогнать вражеский самолет, но в это время ему навязали бой два других истребителя, и он потерял Вадима из вида. Бой происходил над районом озер, захваченных японцами. Если Вадима не расстрелял японский самолет, когда он беспомощно болтался на стропах, возможно, Вадим и спасся, но упал на вражескую территорию.

Проходили неделя за неделей, месяц, второй. Губанов не возвратился. Его записали пропавшим без вести. Это так только говорится – без вести. Никто не верил, что Вадим жив, хотя никто и не видел, как он погиб, – значит, пропавший без вести.

ЧАН КУ-ФЫН - ВЫСОТА ЗАОЗЕРНАЯ

Среди политических деятелей, находившихся в поле зрения Рихарда Зорге, был полковник Хироси Осима – военный атташе в Германии, отличавшийся профашистскими взглядами. Зорге хорошо знал этого полковника, который нередко приезжал из Европы в Японию. Рихард встречался с ним в компании посетителей ночных клубов, шутил, доверительно разговаривал. Потомок древнего самурайского рода, человек волевой, прямоугольным лицом своим напоминающий Бенито Муссолини, Осима пользовался большим влиянием в генеральном штабе, при дворе императора и в наиболее экстремистских кругах правительства.

Военный атташе участвовал в подготовке антикоминтерновского пакта, был решительным сторонником японо-германского военного союза и всячески поддерживал прогерманские настроения среди военных. Теперь, когда ключ к шифрованной переписке между Токио и Берлином оказался в руках германской разведки, Зорге мог постоянно следить за работой военного атташе Хироси Осима. В то же время, через нового германского посла Эйгена Отта, доктор Зорге получил неограниченный доступ к немецким государственным тайнам. Советский разведчик оказался в наивыгоднейшем положении – ему одновременно становились известны секреты двух стран, наиболее враждебно настроенных к Советскому Союзу. К тому же секретарем японского премьер-министра принца Коноэ был теперь Ходзуми Одзаки, да и сам Зорге становился с годами все более доверенным человеком и советником Эйгена Отта. Вскоре, после того как Отт стал послом, он предложил Рихарду занять должность пресс-атташе германского посольства в Токио. Рихард сказал, что подумает, и... не согласился. Осторожность взяла верх, как ни заманчиво было предложение. Нельзя рисковать – новое назначение будет связано с новой гестаповской проверкой. Кропотливая, многолетняя подготовительная работа начинала давать богатые плоды.

Когда в Берлине подписали антикоминтерновский пакт, в Сатбо Хамба – японском генеральном штабе – возникла идея обмениваться с немцами разведывательными данными против СССР. В Берлине ухватились за это предложение, и вскоре совместная разведывательная работа переросла в диверсионную.

Военный атташе Осима в качестве частного лица купил в Фалькензее – берлинском пригороде – большое поместье, огородил его высокой стеной, поселил там эмигрантов-белогвардейцев и вместе с ведомством безопасности Гиммлера начал готовить террористические, диверсионные группы для заброски в Советский Союз. Здесь печатали листовки, которые с помощью воздушных шаров переправляли в Советскую Россию. Диверсионное хозяйство Осима с каждым днем обрастало: в Румынии купили моторный катер, чтобы перебрасывать диверсантов и нелегальную литературу в Крым и на другие участки Черноморского побережья.