Снова в китае
Шрифт:
– Во времена сёгуната, – рассказал Рихард, – жители Эносима не выдержали осады врагов, покончили самоубийством – солдаты и женщины... Если вспыхнет война, мир превратится в такой же остров... Война – самоубийство...
Рихарда и сейчас одолевали неотвязные мысли, хотя так хотелось полностью отдаться короткому отдыху.
Дальше ехали берегом. Мелькнул и скрылся за песчаным холмом домик, где жили Клаузены. Потом надвинулись горные хребты Хаконе. За ними поднималась в небо красавица Фудзияма.
В Атами приехали засветло. Сначала увидели город сверху – прозрачный и легкий, он опускался амфитеатром, окруженный со всех сторон горными склонами. Съехали вниз по узкой и крутой
Наступил уже вечер. Переодевшись в зеленовато-серые кимоно, приготовленные в отведенной им комнате, вышли подышать воздухом. Освещенная многоцветными огнями улица Атами Гинза, нарядная как гейша, спускалась к берегу океана. В магазинчиках торговали сувенирами, крошечными кактусами, рыбными деликатесами. Неторопливо шли, разглядывая витрины. Над головой свисали гирлянды цветных фонариков, гибкие ветви искусственной сакуры. Зорге взглянул на часы: начало девятого, сейчас должен явиться Ходзуми Одзаки. А он уже махал им рукой с противоположной стороны улицы. Рядом шла его жена – Эйко, такая же миловидная, красивая, словно время не имело над ней власти, а впереди – дочка Йоко, которую Рихард видел еще в Китае. Йоко стала совсем взрослой девочкой и носила все такую же челку, закрывавшую лоб до самых бровей. Все трое были одеты в кимоно густо-оранжевого цвета.
– Комбамва [4] !.. Вы отдыхаете в Атами?! – громко воскликнул Одзаки, переходя улицу. – И живете в «Фудзи»! На вас серо-зеленые кимоно...
– А вы предпочитаете оранжевый цвет, – рассмеялся Зорге. – В каком отеле выдают эти прекрасные одеяния?
Знакомясь, женщины склонились в глубоких поклонах, дотянувшись ладонями до колен. Ходзуми тихо сказал:
– Вукелич ждет нас в ресторане...
После ужина снова гуляли. Бранко Вукелич приехал один. Рихард знал, что у него назревает разрыв с женой. Он вспомнил самую первую встречу с Вукеличем у него на квартире. На домашней вечеринке жена не присутствовала – она уехала куда-то с сыном. Подумал – случайно. Оказалось, что еще тогда начались размолвки в семье Вукелича. Его жена Эда входила в группу «Рамзай», и разрыв их не мог не тревожить Рихарда.
4
Добрый вечер!
Эйко попрощалась и ушла укладывать дочь. Зорге сказал Исии:
– Митико, ты, вероятно, устала, иди отдыхай, а мы немного походим...
Проводив Ханако до гостиницы, остались втроем.
Снова прошли по Атами Гинза к берегу океана. Вдоль набережной тянулась невысокая бетонная стена, отгораживающая город от океана. За молом в темноте ночи было слышно его могучее дыхание – мощные глухие удары без наката волн и плеска брызг. По ступеням, вырубленным в стене, поднялись на мол и сели на скамью, отлитую из бетона. Плоские маслянистые валы то поднимались, то опускались в отблесках неоновых огней – багровых, синих, оранжево-зеленых.
– Вы знаете, где мы сегодня были? – сказал Одзаки. – В храме богини Каннона, который строит генерал Мацуи. Он сам лепит статую богини милосердия из земли, которую привез из Китая.
Командующий экспедиционными войсками генерал-лейтенант Мацуи Иванэ ушел в отставку. Тот самый Мацуи, про которого Рихарду рассказывала Агнесс Смедли. В Нанкине, на другой день после того, как японские войска заняли город и на улицах не затухала кровавая вакханалия, Мацуи приказал военным священникам весь день и всю ночь читать на площади священные буддийские книги, молиться за души павших японских и китайских солдат, чтоб души эти пребывали в покое и мире. Генерал сам,
Теперь на склоне лет – ему давно перевалило за шестой десяток, он поселился в Атами, сделался настоятелем собственного храма, который построил на свои капиталы. Ханжествующий генерал увлекся ваяньем. Из пропитанной кровью земли, привезенной с берегов Янцзы, он решил своими руками воссоздать статую богини милосердия, хранительницы покоя человечества...
Об этом и рассказывал Рихарду Ходзуми Одзаки... Разговор перешел на события в Китае.
Воина в Китае затягивалась и не приносила японцам желаемого успеха. На континент перебросили уже полуторамиллионную армию и теперь посылали еще четыреста тысяч. Принц Коноэ, еще будучи премьер-министром, выступал по радио и самоуверенно говорил о Китае как о решенной проблеме.
«После занятия Ханькоу и Кантона, – говорил он, – мы взяли также и сердце Китая – его плодородную Серединную равнину с семью большими городами, которые поддерживают жизнь всего континентального Китая. Вспомним древнюю китайскую пословицу: «Кто владеет Серединной равниной, владеет Небесной империей...»
– На самом деле все обстоит иначе, – сказал Одзаки. – Экспедиционная армия столкнулась с невиданным сопротивлением, и многие военные считают, что это в значительной степени объясняется действиями советских добровольцев. Такое непредвиденное обстоятельство нарушает все стратегические планы, вызывает раздражение в военных кругах.
Одзаки привел цифры: по сведениям Южно-Маньчжурской железнодорожной компании, запасы железной руды в Северном Китае составляют около двухсот миллионов тонн – больше половины разведанных рудных богатств всей страны. Что касается угля, то в одной только Шандуньской провинции разведано полтора миллиарда тонн, всего же в Китае сто сорок миллиардов тонн – хватит на века. Не овладев этими мощными источниками сырья, Япония не сможет создать сферу великого сопроцветания Азии. Нужны стратегические запасы, иначе нельзя осуществить планы завоевания мирового господства.
В прошлом году Тайный совет решил не признавать центрального китайского правительства, создать новое и только с ним вести переговоры. Этим занимался Доихара до того, как он стал командующим Пятой армией на советско-маньчжурской границе. Кое-что ему удалось сделать: он подкупил Ван Цзин-вея из окружения Чан Кай-ши. Ван Цзин-вей бежал из Чунцина и теперь был на пути в Токио. На Формозу его доставили японским военным самолетом. Несомненно, продажного Вана хотят сделать главой китайского марионеточного правительства, как Пу-и в Маньчжурии.
И еще Одзаки рассказал о последней встрече с художником Мияги. Теперь они могут чаще встречаться – Мияги дает уроки рисования его дочери и два раза в неделю приезжает к нему домой. Ходзуми Одзаки отличался феноменальной памятью, он дословно запомнил и пересказал Рихарду донесение начальника штаба экспедиционных войск, которое прочитал ему Мияги.
«Мы уверены, – говорилось в донесении, – что воздушные бомбардировки континентального Китая должны возрастать. Дальнейшие наступательные операции создадут атмосферу морального ужаса в армии наших врагов и среди гражданского населения. Ужас, который мы вызовем бомбардировками, будет действеннее ущерба, нанесенного врагу уничтожением людей и вооружения. Мы подождем момента, когда китайцы впадут в прострацию ужаса и террора и, как безумные, бросятся создавать другое, нужное нам правительство».