Снова влюблены
Шрифт:
— Да, — прошептала Жанна.
— И хотела этого.
Как могло быть иначе? Вместо ответа она обхватила ладонью его щеку, поглаживая большим пальцем уголок улыбающегося рта.
Прошлой ночью они впервые занимались любовью, лежа в постели. В юности они встречались в романтических уголках сада или на берегу реки. Но вчерашняя ночь оказалась не менее прекрасной.
— Чего еще ты хочешь? — спросил Дуглас, не давая ей возможности уклониться от ответа.
— Всего.
— Это включает дюжину вещей, и весьма греховных, — улыбнулся он.
Упоминание
— Я была наказана за такое количество грехов, что еще несколько ничего не изменят.
Дуглас обвел пальцем ее нижнюю губу.
— С чего начнем?
— Поцелуй меня, — тихо сказала она. — Я привыкла к твоим поцелуям.
— А потом?
— Увидим.
— Довольно скромное желание, — усмехнулся он и накрыл ее губы своими. Спустя несколько долгих мгновений Жанна отстранилась.
— Я хочу почувствовать себя частью тебя. — Она обхватила ладонью его челюсть и медленно скользнула пальцами вниз по его шее.
Взгляд Дугласа оставался непроницаемым, словно он пытался скрыть свои эмоции. Но глаза светились, на скулах выступил румянец. Его возбуждение вызвало в Жанне пылкий отклик.
— Я хочу быть так близко к тебе, чтобы ты не мог отличить мое дыхание от своего. — Она положила ладонь ему на грудь, ощущая гулкие удары его сердца. — Чтобы наши сердца бились вместе.
Она начала расстегивать его рубашку. Дуглас с улыбкой наблюдал за ее лихорадочными усилиями, не подозревая, что они вызваны отчаянием. Все, что угодно, лишь бы не думать, иначе она не выдержит.
Она сорвется и признается во всем, не в силах выдержать напряжение.
— Пытаешься соблазнить меня? — поинтересовался он, приподняв в улыбке уголок рта.
— Почему бы нет? Меня уже наказали за то, что я не девственница… — Жанна осеклась, подняв на него растерянный взгляд. Она не собиралась говорить ничего подобного!
Дуглас никак не отреагировал на эту реплику, только накрыл ее руки своими.
— Когда женщина созревает, — продолжила Жанна, — она становится орудием дьявола и искушает мужчину, пока он не ослабнет настолько, что легко позволяет увлечь себя на путь греха.
Дуглас, нахмурившись, отстранился.
— Кто это сказал?
— Одна монахиня. — Пламя одинокой свечи, горевшей на ночном столике, вспыхнуло ярче, отразившись в его посерьезневшем взгляде. — Сестра Мария-Тереза повторяла это каждый вечер, прежде чем подвергнуть меня наказанию. Она хранила кнут на алтаре как постоянное напоминание о том, что Бог — суровый судья. Мне так и не удалось привыкнуть к экзекуции. Всякий раз я заново удивлялась, как это больно.
— Неужели так необходимо цитировать эту монашку именно сейчас? — поинтересовался Дуглас бесстрастным тоном.
— Не могу представить себе более подходящее время. — Жанна улыбнулась, забавляясь изысканной иронией момента. — Эта злобная ханжа ненавидела меня всеми фибрами души.
— Боюсь, она не пришла быв восторг, увидев тебя сейчас, — заметил он с улыбкой.
— Это
— Тогда поцелуй меня, — тихо сказал Дуглас. — И к черту всех монашек с их проповедями.
Он склонился к ее губам, и Жанна с тихим вздохом раскрыла ему свои объятия и сердце.
Слезы выступили у нее на глазах, когда он осыпал поцелуями ее шею, нашептывая что-то неразборчивое. Что бы ни случилось между ними, какие бы драматические события ни разделяли их, они всегда будут желать друг друга.
Вот только достаточно ли этого?
Она даже не заметила, как Дуглас разделся, лишь почувствовала, как он стянул с нее ночную рубашку и бросил на пол.
Присев на постель, он заключил ее в объятия, так что она оказалась у него на коленях. Пальцы ее начали дрожать, как и мускулы живота. Она отчаянно нуждалась в нем, словно курильщик в дозе опиума. Но Дуглас не спешил.
— Потерпи, милая. Еще чуть-чуть.
Прикусив губу, Жанна наслаждалась его ласками, чувствуя, как внутри нарастает жар. Она прошлась пальцем по всей длине его напряженного естества. Как-то в юности она взяла его в ладони и довела до облегчения, изумленная и восхищенная его реакцией на ее прикосновения.
— Нет, — выдохнул он теперь сквозь стиснутые зубы. — Не нужно этого делать.
— Разве?
В ночной тишине их жаркий шепот звучал нежно и интимно. Это был другой мир, созданный из шелковых занавесей и теней, где они могли забыть, кто они, и любить друг друга со всем пылом раскрепощенной страсти.
— Тогда останови меня, — сказала Жанна, поддразнивая его.
— Ты отлично знаешь, что не могу. И потом, я не такой дурак.
Они ласкали друг друга, ограничиваясь дразнящими прикосновения и почти целомудренными поцелуями, пока Жанна не почувствовала, что сходит с ума.
— Пожалуйста, — шепнула она, прерывисто дыша. — Пожалуйста.
Внезапно подушка оказалась у нее под ягодицами, и Дуглас приподнял Жанну к своим губам. Выгнувшись дугой, Жанна отдалась наслаждению, такому острому, что ей пришлось прикусить губу, сдерживая крик. А когда она воспарила, Дуглас оказался внутри ее, страстный, нетерпеливый и божественный.
— Прости меня, — сказал он.
Руки Жанны обвились вокруг его шеи.
— Прости меня, — прошептала она, словно эхо.
Дуглас вдохнул ее мольбу вместе с поцелуем и вознес их обоих на вершину блаженства, где не было пустых слов и ненужных обещаний.
— Прости меня, — промолвила она чуть позже.
Он снова поцеловал ее, и она, струсив, уступила наслаждению, упустив шанс для признаний.
Глава 16
На следующее утро ее разбудил стук в дверь. Дугласа уже не было.
Набросив халат, она открыла дверь. На пороге стояла женщина, примерно ее возраста, с голубыми глазами и белокурыми волосами, заплетенными в косы, уложенные на макушке. На ней было темно-синее платье с белым воротничком и манжетами.