Сны богов и монстров
Шрифт:
Катаклизм.
Ужасный ужасный ужасный ужасный.
Не забыть, даже если захочешь. Можно опустошить разум, выскрести его дочиста. Чтобы воспоминаний не осталось.
Это не про Разгута.
Изил, старый глупец, пытался вручить секрет огненноглазому ангелу, который явился к нему в Марокко. Ангела звали Акива, и в нем текла кровь стелианцев. Но знанием стелианцев он не обладал и не стал слушать.
– Я расскажу тебе! – кричал Изил. – Я открою тебе тайны! О твоем собственном роде. Разгут расскажет…
Однако
Акива не спросил. Никто никогда не спрашивал Разгута: что с тобой случилось? Почему с тобой так поступили?
Кто ты на самом деле?
Ох-хо-хо! Почему никто не спросил?
И сейчас Разгут сказал Иаилу:
– Мы убедим землян, не тревожься. Они всегда такие: вечно спорят, спорят… Для них это важнее еды. Надо беспокоиться не об этих задаваках-правителях. Они просто куклы, говорящие головы. Пока они здесь красуются друг перед другом, кое-кто уже работает на тебя. Запомни мои слова. Отдельные группы уже наращивают свои арсеналы, готовясь передать их в твои руки. И единственное, что тебе придется сделать, мой лорд, – выбрать, кого из них осчастливить.
– И где все эти предложения, а? – Снова вокруг полетели плевки. – Где они, я тебя спрашиваю!
– Немного терпения…
– Ты обещал, мне будут поклоняться, как богу!
– Как злому божку, – огрызнулся Разгут, не обладающий тем терпением, к которому призывал императора. – Вы их нервируете. Вы плюетесь, когда говорите, носите маску и смотрите так, будто готовы растерзать их на месте. Почему вы не пытаетесь произвести на них хорошее впечатление? Очаровать? Тогда мне было бы легче работать.
Иаил снова отвесил ему пинок. На сей раз боль полыхнула сильнее, и Разгут выхаркнул на узорчатый мраморный пол сгусток крови. Погрузив в сгусток палец, он вывел на полу непристойность.
Иаил в отвращении покачал головой и отошел к столу, на котором были расставлены освежающие напитки. Налил себе бокал вина. Начал расхаживать по комнате.
– Слишком долго. – В голосе его слышалась злоба. – Я не собираюсь с ними расшаркиваться и вилять. Я пришел за оружием.
Разгут демонстративно вздохнул и медленно, тяжело потащился к двери.
– Да будет так. Я сам пойду поговорю с ними. Выйдет быстрее. Твоя латынь кошмарна.
Иаил подал знак паре стражей у дверей, и они подхватили Разгута под руки и швырнули прямо к ногам императора. Разгут смеялся. Ему очень нравилась собственная шутка.
– Только представь их лица! – Он хохотал и отирал слезы с единственного глаза,
Он сложился от хохота.
Иаил не разделял его веселья.
– Мы не парочка, – сказал он холодно и вкрадчиво. – Знай свое место, животное. Если ты еще раз осмелишься мне перечить…
Разгут перебил его:
– И что? Что ты мне сделаешь, дражайший император? – Он повернулся к Иаилу и встретил его взгляд. Очень ровно, очень спокойно. – Вглядись в меня. Вглядись хорошенько. Я Разгут Трижды-Падший, Несчастнейший из ангелов. Ты не можешь отнять у меня ничего, что уже не было бы отнято, и сделать ничего, что уже не было бы сделано.
– Тебя еще не убивали, – напомнил Иаил.
Разгут улыбнулся. На ужасном лице блеснули превосходные зубы, в глазах заиграло безумие. Кривляясь, он заломил руки и взмолился:
– Только не это, мой лорд! Бей меня, мучь меня, но, умоляю, не дай мне обрести покой!
Спазм ярости перекосил разрубленное пополам лицо Иаила; челюсти сжались так плотно, что на побагровевшем лице отчетливо проступила белая полоса шрама. Обитый сталью нос императорского сапога раз за разом проникал в искалеченную плоть уродца. Больно. Больно! В гневе император забыл, что не может позволить себе убить Разгута. Калека был ему нужен. Переводить на человеческие языки и не только. Растолковывать, что имеют в виду люди, разбираться в их истории, политике и психологии, разрабатывать стратегию и тактику взаимодействия.
Ну что за бестолочь, думал Разгут, продолжая безумно хохотать. Никак до него не доходит.
Все, что мог себе позволить император, – это пинок. Пнуть несчастного уродца так, чтобы тот завопил от боли и потом подвывал всю ночь, чтобы он баюкал эту боль, как младенца, чтобы к утру он пересчитывал кровоподтеки, и плевки, и несчастья, – но продолжал улыбаться, и чтобы не забыл при этом все то, чего уже никто в мире не помнит. И причину – божественные звезды, самую главную кошмарную причину, – почему Иаилу следует оставить стелианцев в покое.
– Я Разгут Трижды-Падший, самый жалкий из ангелов, – пропел он на смеси человеческих языков, начиная от латыни до арабского и древнееврейского и так по кругу, охая всякий раз, как его настигал очередной пинок. – Мне известно, что такое страх! И что такое чудовища. Ты только думаешь, будто знаешь, но это не так. Но ты узнаешь, о да, ты узнаешь. Я добуду для тебя оружие, добуду быстро. И буду смеяться, когда ты станешь меня убивать, как смеялся, когда ты меня пинал, и в конце всего ты услышишь отзвук моего смеха, когда придет конец света и поймешь, что я мог бы тебя остановить. Я мог бы тебе рассказать.