Сны Диониса!
Шрифт:
Исчезли сосны, рядом светят три ствола.
И слышен даже слабый треск,
Когда мышонок топчет лес.
Шуршанье, вздохи, писки – это ночь пришла.
Ну вот! Как будто ждал. Шаги.
К огню шел кто-то из тайги.
В такой момент немного жалко, что один.
Гляжу спокойно на костер
И жду, что дальше прорастет.
Рука, случайно так, легла на карабин.
Он осторожно кашлянул,
Из темноты к костру шагнул.
«Вам
«И вам добра! Темна пора:
Вы размещайтесь у костра,
Глядишь, вдвоем чуток быстрей придет рассвет.
Вот половина глухаря.
В бачке довольно чифиря»
«Спасибо, сыт. И воду пил из родника.
Я шел, свернул на свет огня.
Зимуха рядом у меня.
Дай Бог – не пал*. Ну, я пойду, тогда. Пока!»
«Да как вы сразу же – «пойду»?
Зимовье, чай, не украдут?
Я уж неделю человека не видал!
А вы, наверное, лесник?
Я б попросил вас объяснить
Дороги, тропы
как ведется: что – куда?»
Задумался лесной мужик.
Мне показалось, как то сник.
К костру поближе он на корточки присел.
Как будто что-то он решал,
Вдруг резко так глаза поднял,
Через костер в глаза мне прямо посмотрел.
«А вы издалека у нас?
Немного ходоков сейчас
И карабин. Охоты, вроде не сезон»
«Да я из Чунояра здесь.
Иду, учитываю лес.
А без оружия в тайге ведь не резон?»
«Прости, чего-то не пойму:
А лес учитывать к чему?
Растет, живет себе тот лес, и пусть живет».
«Его здесь будут вырубать.
Объемы надо подсчитать.
Вот я таксирую, веду лесной учет».
Не то я видимо сказал.
Каким-то странным путник стал.
Он помрачнел, как будто вспомнил о плохом.
Поднялся, головой тряхнул,
И снова мне в глаза взглянул.
И начал объяснять, спокойно и легко:
«Тебе на Чунояр? На юг.
Дойдешь ты быстро, милый друг.
Да только здесь болото рядом, впереди.
Через него тропа ведет,
Слепой лишь только не найдет.
Мои зарубки там. И ты по ним иди».
Сказал, и резко в лес шагнул.
Во тьме как будто утонул.
И даже звук шагов через минут стих.
Я тоже, почему то, встал.
Смотрю. Но нет! Мужик пропал.
Ну, словно призрак. Как мираж в глазах моих.
На утро я на юг пошел.
Зарубки сразу же нашел.
Тропа и впрямь меня в болото уводила.
Но карта с компасом не врут,
Совпал с зарубками маршрут.
Ушел
Все реже и беднее лес.
Серьезно я в болото влез.
Ориентир – на одинокую сушину.
Там сяду, да передохну,
Немного чифиря хлебну.
Хлебнул и встал. Ну а кругом одна трясина.
Я в разных побывал делах.
Но тут пришел реальный страх.
Смотрю назад: и нет тропы, одно болото.
Опушка леса далека,
И марь туманится слегка,
И кажется: из мари смотрит кто-то.
Такой вот вышел закидон.
Я третьи сутки Робинзон.
Чай кончился. А подыхать так неохота!
Костер пока еще горит.
Надежды ноль. И мозг кипит.
И тут донесся с высоты звук вертолета.
Мне нужен дым. Я траву рвал.
Так даже трактор не пахал!
Но дыма столб для летунов уже заметен.
Пилотам крики не слышны,
Мои махания смешны
А я был счастлив. Так, как счастливы лишь дети.
Судьба-рулетка: дашь на дашь.
Простой пожарный экипаж
Случайно дым заметил на подходе к дому.
Могли и мимо пролететь,
Да вот, решили посмотреть.
Мне стали братьями четверка незнакомых.
Когда работу я сдавал
Никто вопросов не задал:
Жив, да и ладно.
Победителей не судят
Сидельцы выполнят свой план,
А мы наш «полевой роман».
А дальше? – дальше будет то, что дальше будет. ***************************
НАХОДКА,
2016 г.
***************************
Я просыпаюсь весь в поту.
Мне сон рассеял темноту:
Костер. Мужик. Его глаза как прожигают.
Я поднимаюсь и курю,
И долго в зеркало смотрю.
Как будто в памяти чего-то не хватает.
Мне вырваться бы из оков:
Я был припасть к Христу готов,
Но, видя, как попы бабло приподнимают,
Возненавидел их душой,
Тропою Церковь обошел,
И Веру голыми руками защищаю.
Прошли года. И навсегда
Ушел Союз наш в никуда.
Давно дог-хантеры* с Кремля тот лес продали.
И я стою среди берез,
И вою, как бездомный пес.
Здесь вертолеты четверть века не летали.
Вокруг болота-города,
Прохода в топях не видать.
Один на острове: спасения не будет.
Кричу, от крика горло рву, —
Людей напрасно я зову:
Ведь перестали быть спасателями люди.
Южный Крест