Сны над Байкалом
Шрифт:
Скажи, - обратилась она через секунду, - чувствовал ли ты в первой картине зной, слышал звон тарантаса?
– Нет, - сказал Константин.
– И во второй мы не чувствовали холода, ветра. Физически мы там не были, сидели здесь, на берегу. И все-таки мы там были. Было наше сознание. Значит, при определенных условиях: желание, душевный настрой или еще что-то - неоткрытые возможности мозга - мы можем свое видение оторвать от себя, пустить его в путешествие.
– Во времени?
– Да.
Костя поежился.
– Мы пока что были глухи в тех эпизодах, которые
– Почему мы увидели именно эти картины, Варя?
– Их сохранил Байкал. Ничто в мире не пропадает бесследно. Может, прошедшее впитано глубиной вод, скалами. Может, оно существует в потоке времени. Представь нескончаемый поток, - глаза Вари блестели от возбуждения, - себя в нем. Позади прошлое, впереди будущее. При каких-то условиях можно передвигаться по этой реке - вырваться вперед, повернуть назад. Так же, как по лучу звезды. Луч материален. Когда-нибудь научимся передвигаться по нему, как по рельсу. Грубо? Но в принципе возможно - не отрицаешь? Так и время - материально. Больше, Костя: выдвигается взгляд на время как на поток энергии. Именно это - река энергии - движет в природе все, от развития клетки до светимости звезд.
– Все это понять нелегко, - задумчиво сказал Костя.
– И принять.
Варя кивнула головой, соглашаясь.
Костя секунду помедлил:
– Жаль, что мы не можем слышать.
– Первое кино, - ответила Варя, - тоже было немым.
Варя поднялась на ноги. Пошли над Байкалом. Тропка, выбитая множеством ног, поднималась на пригорки, спускалась. Сколько людей проходили здесь. Сколько на берегах Байкала жило! Мечтало, трудилось, делало открытия. А сам Байкал не открытие?
Были в Лимнологическом институте. Беседовали с научным сотрудником, и все хотелось спросить: что самое необычайное на Байкале?
Сотрудник ответил:
– В июне Байкал цветет...
Признались, что слышали эту фразу.
Сотрудник сказал:
– Поднимайтесь на скалы выше утром и вечером.
И теперь Варя и Константин вставали до зорьки и, взявшись за руки, бежали на скалы.
Озеро светлело вместе с зарей. Голубые крылья опускались на воду, лиловые, синие, стелились на поверхности, совмещались, дышали и трепетали. Солнце добавляло им розового, красного, пригоршни золота, небо купалось в озере. Отражение облаков и гор тоже. Вместе с солнцем Байкал вспыхивал изнутри зеленью вод, фиолетовой глубиной. Опять все это совмещалось, дышало. Белизна тумана бродила над озером там и здесь, солнце прогоняло туман, и все краски, оттенки красок приобретали первозданные цвета, теплоту.
– Вот откуда музыка, Костя, слышишь?
Костя слышал плеск волн у берега, шорох леса.
– Не то!
– говорила Варя.
– Хочешь, я тебя научу слушать?
Конечно, Косте хотелось.
– Оранжевая полоса, смотри, - говорила Варя, - это звук виолончели. Красная - рокот фагота. Всплески солнца на поверхности -
Садились на скале, закрывали глаза.
– Город...
– говорила Варя.
Они видели город - белый прекрасный город, с просторными площадями, улицами.
– Северобайкальск!..
Город еще только строился - конечный пункт Байкало-Амурской железной дороги, а они. Варя и Константин, видели его построенным - светлым, прекрасным.
– Будущее?
– спрашивал Костя шепотом.
– Будущее, - отвечала шепотом Варя.
– Завтрашнее.
– Ты мое открытие, - говорил Константин. В последние дни перед отъездом он засиживался над чертежами.
– Ты мне дала новую мысль!
Варя склонялась над его плечом, заглядывала в чертеж. Костя чувствовал ее теплоту.
– Мысль материальна, - продолжал Константин.
– Ее можно ощутить и поймать. Это, - показал на чертеж, - контур, усилитель. Как ловят радиоволну в приемнике, так мы обнаружим - в прошлом или в будущем, все равно - и расшифруем мысль.
Варя затихала на минуту, вглядывалась в чертеж.
– Контур, - показывал Константин.
– Антенна, приемник... Можно сделать в виде шлема или короны.
– Согласна, - кивала Варя.
– Прошлое, будущее оживут перед нами.
Варя соглашалась.
– Перед человечеством, - уточнял Константин.
Позже, идя на Байкал, они обсуждали открытие.
– Есть моральный аспект открытия, - говорила Варя.
– Ты с этим считаешься?
– Подслушивать мысли?
– отвечал Костя.
– Да, тут, конечно...
– Надо подумать.
– Думал, Варя. И вот что скажу.
Они садились на свое любимое место на скалах.
– Для прошлого это не опасно, - продолжал Костя.
– Прошлое - это история. Тут ничего не изменишь разве, что уточнишь. Интриги политиканов, замыслы злых и жестоких правителей, подленькие хитрости торгашей лишь иллюстрация для истории, будут раскрыты все преступления...
– А для будущего?
– А в будущем - это знают. Оно будет лучше и чище. Согласна?
Варя сидела задумавшись.
– Все новое кажется странным, даже опасным, - продолжал рассуждать Константин.
– Расщепление атома, роботехника - все это ниспровергало что-то и в то же время двигало науку вперед.
– В разумных руках, - заметила Варя.
– Обязательно, - согласился с ней Костя.
– Но теперь наступил черед мыслетехники и покорения времени. И все это, заметь, дисциплинирует человечество, делает его более умным.
Варя вздохнула, заговорила о другом:
– Иногда мне кажется, что Чехов и беглец в омулевой бочке, город за горизонтом - многое, что нам еще удалось увидеть, - сны. Разбуди меня, Костя.
– Сны тоже станут подвластны людям, - ответил Костя.
Уезжали они вечером автобусом на Иркутск по недавно проложенному шоссе. Байкал, Ангара, Шаманий Камень оставались слева, Варя и Константин смотрели на них в окно.
– Грустно...
– сказала Варя.
– Уезжать всегда грустно, - ответил Костя, - но мы вернемся.