Сны о России
Шрифт:
Посетители вскоре ушли, удовлетворившись, по-видимому, тем, что на ломаном японском языке сумели объяснить, кто они такие. Кодаю же и его спутники долго не могли прийти в себя. Возбуждение сменилось лихорадочным ознобом.
— Кто-нибудь, принесите поскорее соль, — вдруг воскликнул Коити. Он больше других общался с гостями.
Исокити отправился за солью и вскоре вернулся. Размял пальцами принесенный комок соли, посыпал ею порог, через который перешагнули странные посетители, потом себя, Коити, Кодаю, Кюэмона и Синдзо.
— Посыпь и Сёдзо, — сказал Кюэмон.
Исокити зашел в соседнюю комнату, где в одиночестве лежал Сёдзо, и кинул на его постель щепотку соли.
Так Кодаю и его спутники
Кодаю не обмолвился с посетителями ни единым словом, ничего не сказал он и своим друзьям, после того как те ушли. Прежде Кодаю как-то не задумывался над тем, бывали ли до них в этой стране японцы, теперь же, когда факт был установлен, он не знал, как к нему следует относиться. Во всяком случае, теперь он твердо знал, что в России жили японцы Кютаро и Санноскэ. Но только ли они? Не исключено, что здесь побывало немало и других потерпевших кораблекрушение японцев. Кодаю встревожился: если таковые в самом деле были, то какова их судьба? Ему не доводилось об этом слышать. А между тем вернись кто-нибудь из них в Японию — прошел бы слух.
Кодаю казалось, будто на пути у него возникло нечто грандиозное и непонятное, будто злая судьба поспешила раньше времени показать им свое неприглядное обличье.
Спустя три дня к японцам снова пришли Трапезников и Татаринов. На этот раз Коити, Кюэмон, Исокити и Синдзо не окружили гостей, а застенчиво отошли в сторону. Разговор повел один Кодаю. Беседуя то по-японски, то по-русски, он пытался разузнать как можно больше. Призвав на помощь Исокити, Кодаю буквально забросал гостей вопросами, но выяснил чрезвычайно мало: Кютаро и Санноскэ были японскими рыбаками, они потерпели крушение у берегов Камчатки, затем прибыли в Иркутск, женились на русских женщинах и прожили здесь до самой смерти. Умерли они двадцать лет тому назад. Кодаю выяснил, что помимо Кютаро и Санноскэ в России побывало еще несколько японцев, что один из них много лет прожил в Петербурге и все они получали пособие от государства.
Постепенно к беседе присоединились остальные. И хотя разговор с гостями, казалось, не предвещал ничего хорошего, невозможно было устоять перед соблазном услышать от Татаринова и Трапезникова кое-какие подробности. Но ответы их не могли полностью удовлетворить японцев. От матерей Трапезникова и Татаринова можно было бы узнать больше, но, к сожалению, мать Татаринова к тому времени уже скончалась, а мать Трапезникова вторично вышла замуж и переехала в другой город.
— Чем вы зарабатываете себе на жизнь? — переменил разговор Кодаю.
Татаринов ответил, что последние пять лет ничем не занимается, а до этого преподавал японский язык.
— Как же вы обучали японскому языку? — спросил Кодаю.
— Здесь была школа.
— А кто изучал в ней язык?
— Ученики.
— Взрослые или дети?
— И взрослые, и дети.
— Сколько человек?
— По разному — сначала десять, потом пять. Когда я был еще мальчишкой, гам училось пятнадцать человек, а учителей, включая отца, было семь. Со временем и тех и других становилось все меньше, а теперь школа и вовсе закрыта.
— А зачем изучали японский язык?
— Чтобы стать толмачами.
— И все они на самом деле стали толмачами?
— Точно не знаю. Некоторые, может быть, стали.
— Почему не знаете?
— Почему, почему… Не знаю — и все.
— И что же: все, кто изучал японский язык, живут сейчас в Иркутске?
— Кто-то в Иркутске, кто-то — нет.
— А чем занимаются те, кто в Иркутске?
— Одни имеют мелочные
— А есть такие, кто стали толмачами?
— Есть один. Правда, сейчас у него нет работы — не для кого толмачить.
— Но ведь здесь вообще нет японцев!
— Вот вы есть.
— Мы случайные люди. Других-то нет?
— Сейчас нет, но могут появиться.
— Чем вы сейчас занимаетесь? — На этот раз задал вопрос Коити.
— Ничем.
— А на что живете?
— На государственное пособие.
— На него можно прожить?
— На одно пособие не проживешь, время от времени нанимаемся на работу к торговцам пушниной.
Затем Коити обратился к Трапезникову, но тот отвечал крайне невнятно и больше разводил руками, чем говорил. Оба посетителя, смущенные, по-видимому, градом посыпавшихся на них вопросов, поспешили ретироваться, пообещав, что в ближайшее время зайдут снова.
— По внешности вроде бы они русские, но, когда говорят, чувствуется, что не чисто русские. Известное дело, полукровки — все у них как-то неопределенно, — сказал Исокити.
— Не нравится мне, что они так смущаются. Ведь мы им ничего плохого не сделали. Почему же они уклоняются от обычных вопросов? — недоумевал Коити.
— Уж если о собственных родителях ничего толком сказать не могут, значит, в голове у них не все в порядке. Зачем, собственно, они к нам пришли? Не понимаю, — проговорил Синдзо.
— У меня другое мнение, — возразил Кюэмон. — Чем дольше я думаю о них, тем больше мне жаль их. Говорите — непонятно, зачем пришли. Пусть так. Ну а мы-то тоже хороши! Не дали им возможности ни о чем толком спросить. Окружили — и давай расспрашивать. Целый допрос устроили…
Слушая Кюэмона, Кодаю все более убеждался в его правоте и успокаивался.
— Понимаете… они же люди, — продолжал Кюэмон. — Разве им не интересно узнать, что за страна Япония, откуда родом их отцы, где она расположена? Ведь они специально пришли расспросить нас об этом! И что же? Теплого слова от нас не услышали, разговаривали мы с ними, как с подсудимыми. Я сбоку глядел на их лица — и показались они мне печальными. Нам бы рассказать им: вот она какая — страна ваших отцов. Рыба там водится вкуснейшая, каждый день можно есть сасими, [18] соевого соуса вдоволь. Суси [19] — объедение. Рис с ямсом — пальчики оближешь!
18
Сасими — блюдо из сырой рыбы, нарезанной ломтиками.
19
Суси — колобки из вареного риса, покрытые ломтиками рыбы, яйцом, овощами, приправленные уксусом и сахаром.
— Разговор о японских блюдах — у нас табу! — напомнил Коити.
— Но ведь я не о блюдах, просто я считаю, что им надо было о многом рассказать, — обиделся Кюэмон.
Татаринов и Трапезников больше не показывались у японцев. Должно быть, как говорил Кюэмон, у них пропало желание посещать дом, где их не ожидал радушный прием. Кодаю намеревался встретить их по-иному, если они снова появятся. Однако ни Татаринов, ни Трапезников не появлялись. Кодаю знал, что при желании совсем нетрудно было бы выяснить, где они живут, но решил с этим повременить. Причиной тому был страх, который он испытывал во время предыдущих встреч. В их рассказах о школе японского языка, о толмачах, о государственном пособии таилось нечто грозное и непонятное. И Кодаю решил не торопиться с новой встречей, посчитав за лучшее по возможности не соприкасаться с тем, что вселяет страх…