Сны Сципиона
Шрифт:
Разбив лагерь, отец мой отправил в разведку конные отряды (в том числе и мой), дабы выведать, что происходит в округе и где теперь Ганнибал. Тогда мы еще не ведали, с кем нам довелось столкнуться и как опасен наш новый враг. Известия, полученные от аборигенов, оказались тревожными — говорили, что Ганнибал перевалил через Пиренеи, теперь идет через Южную Галлию и вот-вот будет готов атаковать Массилию. Все рассказывали о конных отрядах юрких нумидийцев, о толмачах африканцев, которые расспрашивали дорогу на Массилию. Добытые сведения подтверждали, что Ганнибал вот-вот объявится на побережье. Отец решил стоять на месте и встретить Пунийца на дружественных нам землях. Дела складывались для нас поразительно удачно. Слишком удачно, чтобы не заподозрить ловушку.
Итак,
Лето заканчивалось, наступал секстилий [26] . Помню, как я впервые столкнулся с нумидийскими всадниками. Низкорослые воины без доспехов на крошечных быстрых лошадках куда лучше подходили для разведки, чем наши конники. Издалека они показались нам смешными, маленькими, будто подростки, и совсем неопасными, пока один из них дротиком не сшиб наземь нашего всадника — тот легкомысленно решил прокатиться верхом без доспехов. Мы кинулись в погоню, но куда там — Ганнибаловы разведчики умчались, будто ветер, и мы не смогли никого из них ни настичь, ни сбить с коня. Это было тем более обидно, что наши лошади покрылись пеной, да и мы изрядно умаялись на жаре, но ничего не достигли.
26
Секстилий (шестой) — август.
Мы скакали довольно долго, преследуя варваров почти до самых стен лагеря Пунийца. Завидев частокол, мы вообразили, что отыскали наконец гнездо Ганнибала и теперь надо как можно быстрее сообщить об этом командующему. День уже клонился к вечеру, и мы повернули назад, однако не сумели добраться к своим до темноты. Пришлось устроиться на привал. Я выставил караульных, но мы с Гаем Лелием сменялись по очереди, чтобы проверять стоящих на страже. В любой момент я ожидал появления нумидийцев. Однако нас никто не атаковал. В лагерь мы прибыли только к полудню, измотанные, усталые, с весьма сомнительными сведениями. Отцу не понравились наши известия. Я помню, как он расхаживал взад и вперед по палатке, хмурил брови, а когда Диодокл принес кувшин разбавленного вина и нечаянно немного пролил, наполняя кубок, отец вдруг влепил ему такую затрещину, что парень отлетел к самому выходу из палатки. Диодокл валялся, облитый вином, кусая губы, чтобы не стонать от боли, а отец метался по палатке — он не понимал, что происходит, что задумал Ганнибал и что ему, римскому консулу, теперь делать. По его расчетам, Ганнибал должен был давным-давно подступить к Массилии, где мы его ждали во всеоружии. Почему этого не происходит? Почему Пуниец не идет к берегу? Чего ждет? Увы, я не мог тогда подсказать ответы на все эти важные вопросы.
В итоге отец решил идти навстречу Ганнибалу и дать бой.
Мы выступили на другой день рано утром. Консул торопился, но что толку — добравшись до места, мы нашли пустой, давно оставленный лагерь пунийцев. Скорее всего, он был пуст уже в тот час, когда мы издалека глазели на его частокол. Отряд разведчиков-нумидийцев оказался всего лишь обманкой Ганнибала, каковых нас ожидало в будущем еще множество. Мы двинулись дальше, опять никого не встречая, кроме поселений отнюдь недружественных нам племен. Посланные в разные стороны всадники захватили нескольких местных парней. Но пленники почти ничего не понимали по-нашему, а у нас не имелось подходящего толмача, чтобы разъяснить ответы и вопросы, так что пленные нелепо трясли головами в ответ на наши гневные возгласы. Но одно слово аборигены поняли и без перевода: Ганнибал. Заслышав это имя, пленники указали на северо-восток. Не сразу мы поверили, что именно туда и ушел Ганнибал со своим войском. Получалось, что путь его лежал вовсе не к морю, что он решил двинуться через Альпы, чтобы опередить нас и оказаться в Италии прежде, чем мы сумеем туда вернуться на кораблях. Брошенный лагерь, отряд нумидийцев заставили нас потерять драгоценные дни.
Отец приказал поворачивать и самым скорым маршем идти к побережью.
Но как мы ни торопились, часы и дни утекли безвозвратно, и не нам дано было перевернуть эту безжалостную клепсидру [27] .
Прибыв в Массилию, отец созвал военный совет. Многие были в растерянности, не ведая, что делать. Увы,
27
Клепсидра — водяные часы, в переносном смысле — символ времени. Отсюда выражение "когда вода останавливается", то есть время истекло.
И все же отец нашел выход, пусть и не самый лучший. Было решено, что дядя Гней двинется с набранным войском, как и планировалось, в Испанию, а отец спешно вернется в Италию без армии, только с небольшим личным отрядом на одном-единственном корабле. Отбыть мы должны были на другое утро. Это нестрашно, уверяли мы друг друга, ведь в долине Пада [28] квартируются два легиона, и нам хватит сил, чтобы покончить с армией Карфагена одним ударом. За год до этого Рим основал в недавно завоеванных и еще незамиренных землях две колонии — одну в Кремоне, другую — в Плаценции, так что у нас наличествовали силы, на которые мы могли опереться. Такое решение позволяло консулу очутиться в Италии одновременно с Ганнибалом. Или, что было бы вообще замечательно, даже чуть раньше.
28
Пад — совр. река По.
Два корабля вышли из порта на рассвете. Путь консульской пентеры лежал в Пизу, второй корабль вез посланцев в Рим и далее на Сицилию. Отец извещал Семпрония Лонга, что мы просчитались в своих планах, и звал консула на помощь на берега Пада.
Море волновалось, суля непогоду и скорые холода. По пути все спорили до хрипоты, сможет ли Ганнибал пройти через перевалы в Альпах, или потеряет в горах все испанское войско? Слоны, конница, — как протащить их по узким тропам да еще осенью? На вершинах даже летом лежит снег, а в непогоду перевалы непроходимы. Пара повозок, небольшой отряд торговцев найдут, где укрыться от снега и ветра, но карфагенской армии пристанища никто не даст, она сгинет после первой же бури.
— Его солдат перебьют варвары, сделают за нас всю работу, — уверял Гай Лелий. — Мы зря торопимся.
— Как он протащит через Альпы слонов? Нет, посуди сам… — обращался ко мне центурион Тит Карий. Отец взял его с собой назад в Италию, справедливо рассудив, что в новой армии будет не хватать командиров. — Они там сдохнут от холода. А уж про воинственных галлов и говорить нечего — варвары отрубят Ганнибалу голову, обдерут с нее мясо, череп обделают в серебро и будут пить из этого кубка в храме священное вино.
Увы, описанная столь красочно судьба ждала вовсе не Ганнибала, а несчастного Луция Постумия, что погубил двадцать пять тысяч нашего войска в Литанском лесу и сам пал в тот самый год, когда случилась трагедия под Каннами. Но все эти беды ждали нас впереди, кара богов за самоуверенность и недальновидность.
— Публий! — поманил меня отец. — А ты что думаешь об этом переходе?
Я подошел. К слову, качка почти не оказывала на меня действия, чем я весьма гордился, хотя море волновалось все сильнее, и многие наши спутники уже висели на бортах корабля и блевали, поневоле прекратив бурные споры.
— Думаю, что Ганнибал не так глуп и не стал бы уничтожать свою армию ради прихоти, — я сам залюбовался своей рассудительностью, будто смотрел на себя со стороны. — Но если боги к нам милостивы, они пошлют снежную бурю на перевале и уничтожат его армию.
— Нет, — покачал головой отец и скривился. В отличие от меня качка его изрядно донимала. — На это никогда не стоит рассчитывать. Боги ничего не сделают за нас. Запомни это на будущее.
— Но можно свою удачу приписать богам. Тогда она станет вдвое значительнее, — предположил я.