Сны в ожидании зла

Аникеева Ника

Размышляя об этом Вика готовила обед. Совсем недавно она научилась печь домашний хлеб. Макс был в полном восторге от её кулинарных подвигов. Правда, некоторое время назад снова написала эта Вероника. Только в этот раз Вика действовала решительно. Не ставя в известность Макса, она весьма конкретно дала понять этой девице, что ей следует оставить в покое Макса и его семью. И надо сказать, это сработала. Больше эта дурочка на горизонте не появлялась.

— Свобода?

В жизни Макса и правда всё было отлично. А вот у Алисы такого позитива не наблюдалось. Её идея найти заграничного жениха оказалась очередной иллюзией. Жизнь зашла в тупик. И выхода из него не наблюдалось. Алиса

вообще чувствовала, что всё не так хорошо как бы хотелось. И что вообще-то депрессия не собирается её отпускать. Может быть, всё дело было в холоде? Но, нельзя же всё в этой жизни списывать на погодные условия. Не выйдет. На самом деле мороз был мелочью по сравнению с тем, что творилось в жизни Алисы. Оживленная переписка с Мартином как началась, так и закончилась. И почему-то ей перестали писать и другие мужчины. Гончарова ощущала, что всё не так и просто. Но понять, что именно из этого всего непросто, пока не могла. Когда несколько дней назад она встретилась с Фадеевой, то стало ясно — непросто у всех. Они сидели в кофейне и беседовали. Хотя, говорить по сути было не о чем. Ничего не происходило.

— Так что там с Мартином? — спросила Ника.

— Ничего.

— В каком смысле «ничего»?

— В самом прямом. Писал, писал, и всё. Пропал.

— А как другие?

Вероника чувствовала, что Алиса начинает накаляться и, что она вообще на хочет говорить на эту тему. А ещё у Вероники появилось ощущение, что Алиса что-то скрывает. Да, Гончарова не хотела рассказывать всё. Тайна была, и её хотелось, чтобы она оставалась пока тайной.

— Ты же говорила, что писала ещё кому-то, — не могла остановится Ника.

— Да, но никто что-то не пишет. Молчат. Я вот думаю, что больше вообще напрягаться не буду. Смысла никакого.

— Почему? Алиса, ты рано сдаёшься.

— Почему? А все потому, что не выходит у меня ничего. Вообще. На работе и в университете полная засада. Бред, короче.

— Ну, подтолкни магически, ты же умеешь.

— Нет, спасибо. Я больше в эти игры не играю.

Фадеева внимательно посмотрела на Алису. Да, Гончарова за последнее время очень сильно изменилась. Она теперь не была похожа на ту Алису, с которой они пару лет назад пытались формировать события и менять вероятности. «Да уж. Поменяли, — подумала Ника. — Менять-то меняли. А в итоге Макс сделал нас в два хода. Мы даже пикнуть не успели. А теперь мне интересно, что будет дальше. Я даже представить не могу. Вообще всё как-то странно. Вот и Алиса сама не своя. И с историей для неё у меня ничего не получается. Видимо, „Сумеречный город“ не лучшее место для романтических историй. В общем, проснуться бы живыми, и то спасибо».

— А что так? — спросила Ника.

— Всё, хватит. Наигралась. Сейчас всё будет меняться. Я это чувствую.

— Что будет меняться?

Ника и так знала, что всё будет иначе, но она всегда доверяла интуиции Алисы, хотя та нередко ошибалась. А сейчас Гончарова уже очень сильно изменилась. Вероника видела, что процесс изменения уже не остановим. Больше не было безумной Элис. Не было хаотичной рыжей ведьмы. Была спокойная рассудительная холодная и уверенная в себе женщина. Время очень многое изменило. За два года все участники истории изменились, как внешне, так и в душе. Вероника не знала, но чувствовала, что и Алиса теперь воспринимает её иначе. Можно было бы спросить, как именно, но было не до этого сейчас. Алиса молчала. Наверное, обдумывала ответ на вопрос Вероники. Молчание, однако, затягивалось. И когда Фадеева уже решила спросить, что же будет изменяться, Алиса заговорила.

— Я чувствую, что в мире происходят очень серьёзные изменения, — сказала она, — особенно в магическом мире. Прошло то время, когда можно было творить всё, что угодно. Сейчас всё становится гораздо серьёзнее. Знаешь, Ника, я вообще боюсь что-либо делать. А то, если раньше за разные дела просто бы пальчиком погрозили, то теперь башку оторвут. Точно. Только попробуешь что-нибудь схимичить, и раз! подойдут, по плечику похлопают и потом — нет головы, свободен.

Ника слушала Алису, и удивлялась тому,

что слышала. Гончарова так чётко излагала то, что они недавно обсуждали с Ольгой, что это поражало. Конечно, Алиса не произносила слово «инквизиция», но они обе отлично понимали о ком идёт речь. «А кто ещё так может, кроме инквизиторов? — подумала Ника. — Ольга же говорила, что они именно так и поступают». Да, видимо Алиса или лично уже столкнулась с этими вежливыми и серьезными людьми, или получила от кого-то новые знания. И информации она получила в большем количестве, чем могла себе вообразить Ника. Алиса вновь замолчала. Больше говорить не хотелось. Пустота заполнила всё, что только можно. Они вообще последнее время очень редко говорили на магические темы. Алиса считала это полным безумием, а Вероника по-прежнему сомневалась. Ничего нового в жизни у них не происходило. История с Максом серьезно потрепала нервы, но она была прошлогодним выпуском новостей. Теперь это было совершенно неважно. Да, и надо сказать, Алиса не любила обсуждать прошлое. Они ведь была настолько самоуверенны, что решили сыграть с Максом в психологическую игру, да к тому же и на его поле. Всё шло отлично. Они были весьма собой довольны, потому что считали дело сделанным. И в тот самый момент, когда они полностью расслабились, Макс сделал свой ход. Точнее он сделал их в два хода. Непринуждённо и очень красиво. Они даже сообщить не успели, как партия была проиграна. Но в целом игра, вроде бы, продолжалась. Сдаваться они не собирались, но энтузиазм куда-то пропал. На некоторое время Алиса вообще пропала из поля зрения. Вероника даже стала серьёзно опасаться за психическое здоровье Алисы. Ника чувствовала, что общение с Максом было для её подруги весьма травматично. Но, слава Богу, всё очень быстро закончилось. И теперь это было досадным эпизодом из прошлого. А ведь они тогда славно повеселились. Так думала Вероника, вполне возможно, что у Алисы на тот счёт было несколько иное мнение.

Когда кофе закончился, а новых тем для разговора не нашлось, они распрощались друг с другом, и разошлись каждая в свою сторону.

Сейчас, вспоминая всё это, Алиса не знала, как вообще к этому следовало относится.

Суббота была скучной. Гончарова пыталась найти хоть какое-то занятие. Гулять было холодно, в гости никто не звал, а ложиться спать было ещё рано. Да и спала она в последнее время плохо. Можно было остаться дома и почитать. Или потратить время на бесцельный поиск в Сети. Раздался звонок телефона. Звонила Фадеева.

— Привет, Элис, — почти вопила возбуждённая Ника.

— Привет. Я тебя внимательно слушаю, — сказала Алиса.

— Хочешь я тебя повеселю?

— Хм, спрашиваешь. Ну, давай.

Утром она получила от Ники коротенькое сообщение «М.А. скоро издаст книгу. Сам сказал». Видимо именно об этом теперь и собиралась рассказать Ника. И судя по голосу, новости, и правда, были забавны. Просто так Ника бы не проявила такую энергию. Ника последнее время была молчалива и задумчива. Хотя, они виделись редко, может быть, это Алисе так везло. Но сейчас Вероника была вне себя.

— Представляешь, я тут некоторое время назад написала Максу. Зачем? Захотелось. Не важно. Я просила его о книге.

— И что?

— Ну, сначала он мне что-то отвечал. Ну, в его стиле, односложно. Только оказалось, что всё не так и просто.

— Он что-то такое коварно придумал.

— Ты себе даже представляешь насколько. Оказывается, что он действительно выпустил свою книгу.

— Да брось! Быть такого не может!

— Может, Элис, ещё как может.

— Не думаю, хотя, может быть и издал. А может быть и нет.

— А я точно знаю. Потому что, сначала он мне написал, что он готов её продать. Я стала спрашивать: кому и куда. Но в какое издательство, он мне так и не ответил.

— Да, я помню. И что?

— Я спросила могу ли я поработать над ней, и он согласился. А вот, когда я написала ему вчера, то Макс мне ответил, что книга скоро выходит из печати. И ему было интересно почитать мой выпендрёж. Представляешь? Я с ним совершенно искренне общалась… А он!

— Он, как обычно, повёл себя как урод.