Сны воинов пустоты
Шрифт:
Обычно поверхностные умы соперничают из–за мелочей. Однако тот, кто ценит свою жизнь — всё равно не может её сохранить. Заботящийся о своём теле всё равно не может ему помочь. Лао–цзы говорил так: «Всё, имеющее облик — это призраки». Тот, кто познал Дао (Путь), мгновенно очищается от цепляния за призраки и становится пуст. И это прекрасно, поскольку нет ничего и, следовательно, нет ничего лучше пустоты.
Итак, всякое бытие, по мысли древних даосов, держится пустотой, осознание которой выступает источником счастья и радости. Счастье даоса всегда с ним, снится ли он себе, как Чжуан Цзы, в виде бабочки или хоронит друга. Согласно высказыванию Чжуан Цзы, истина содержится даже в кале и в моче, ибо и они пустотны. В сущности, мир и населяющие его люди — всё это испражнения
Когда Цзы Санху умер, Цзы Гун пришёл, чтобы принять участие в траурной церемонии. Прийдя, он с изумлением обнаружил, что один из друзей покойного насвистывает мелодию, другой аккомпанирует ему на цитре и вдвоём они напевают такую песню:
Эй, Санху! Эй, Санху! Ты возвратился к подлинному, А мы всё ещё в человеческом облике!Цзы Гун спросил:
— Прилично ли вот так вот петь над телом покойного?
Друзья взглянули на него и рассмеялись:
— Да что он знает об истинном ритуале!
И действительно, когда умерла жена Чжуан Цзы, философ тоже сидел на корточках и громко пел, ударяя в таз. Нужно быть в достаточной степени философом для того, чтобы так любить пустоту.
Воплотивший истину Пути до конца бесконечен и странствует в сокровенном. В совершенствовании человека нет ничего важнее, чем сделать сердцепустым. Пустота сердца означает, что в нём содержится ничто. Не желай приобретений, будь пуст — и не более того. Когда Ничто нас не обременяет, а наоборот радует, достигается предел пустоты. Пустота ничего не делает и при этом не остаётся ничего несделанного. «Пустота и покой, отсутствие образов и деяний — вот основа Неба и Земли, предел Пути и полноты жизненных свойств»: так говорил Чжуан Цзы.
«Однажды свет спросил у небытия: «Ты «существуешь» или несуществуешь?» Не получив ответа, свет вгляделся в образ небытия: тёмное, пустое. Целый день смотри на него — не увидишь, слушай его — не услышишь, трогай его — не дотронешься. «Совершенство! — воскликнул Свет. — Кто бы мог ещё достигнуть такого совершенства? Я способен быть или не быть. Но не способен абсолютно не быть». («Люйши Чуньцю»).
Сон четвёртый
Единое есть всё и ничто
Не принимай вещи, как сами собой разумеющиеся. Начни с простого: ничего нет. Никому не говори о том, что ты в действительности думаешь. Это бесполезно, потому что никого нет. Помни, что абсолютная независимость заключатеся в том, чтобы быть отсутствующим.
Античный мыслитель Горгий предполагал, что ничего нет. Отправная точ–ка для истинного мышления находится в небытии. Проблема в том, что человеческий разум отчуждён от небытия бытием. Истинно лишь то, в чём нет места случаю. Бытие случайно и потому неистинно. Следовательно, бытие — это то, что необходимо превзойти.
Однажды греческий живописец Амелий захотел нарисовать портрет философа Плотина, чем вызвал неудовольствие последнего: «Разве мало тебе этого подобия, в которое одела меня природа, что ты ещё хочешь сделать подобие подобия?» Подобно другим неоплатоникам, Плотин выступал как максималист в своём радикальном отрицании земного бытия.
Согласно
«Что касается Единого, то оно, будучи выше ума, стоит и превыше знания. Первоединое ничего не желает, если бы оно чего–нибудь желало, то не было бы всесовершенным, потому что желания показывали бы, что оно не обладает тем, чего желает», — рассуждал Плотин. С другой стороны, именно в силу своего всесовершенства, Единое способно допускать бесконечно разнообразную иерархию собственного несуществования. Там, куда не достигает свет Единого, господствует тьма. Если дух озаряется исходящим от Единого светом, то материя представляет собою тьму, которая на самом деле несуществует.
Чтобы достичь Единого, следует отказаться от многого. Универсальное благо Единого требует самопожертвования отдельного. «Убийства, смерть во всех её обличиях, уничтожение и разграбление городов — ко всему этому мы должны относиться как к театральному спектаклю, в ходе которого меняются костюмы, изображаются печаль и рыдания», — учил Плотин. Очищение от материального в человеке — это преодоление оков необходимости, путь умственной высшей свободы, ведущей к абсолюту небытия. На этом пути неизбежны утраты и отчаяние. Отвага отчаяния подразумевает самоотверженность. Отчаяние выступает как средство достижения предела за которым начинается абсолютное небытие.
Во всем, что нас окружает, присутствует пустота. Мы видим, как она расцветает в виде прекрасной розы. Улавливаем ту же самую пустоту в бабочке, в которую превратился во сне китайский мудрец Чжуан Цзы, в золотой рыбке, неторопливо плавающей в тропическом озере. Иногда нам начинает казаться, что изначальная пустота — это мы сами. Мы принадлежим Единому, потому что мы тоже есть пустота.
Единое невыразимо в бытийственных терминах. Посокльку ни одна мысль не в силах отразить небытие, философу остаётся только безмолвие немыслия. Душа человека — это есть логос, смысл, но логос перешёл во внешнее и наблюдает себя и окружающий мир через искажённое зеркало бытия. Для того, чтобы вернуть восприятию истинные перспективы, следует разбить обманывающее зеркало и посмотреть небытию в лицо: избежать влияния форм ве–щей на разум, используя искусство сосредоточенности разума на себе. Необходимо сделать так, чтобы, отказавшись от внешней деятельности, душа отвернулась от зеркала и заглянула сама в себя. Именно в нас нужно искать пустотный абсолют. Если мы долго и пристально смотрим в пустоту, пустота начинает смотреть в нас, волшебным образом притягивает нас. Поглощённый созерцаемым, человек соединяется с ним. «Можно сказать, он сам тут как бы исчезает, ибо, восхищённый и исступлённый, оказавшись в полном уединении и в совершенной тишине, погрузившись всецело в глубину собственного существа, не обращая внимания ни на что другое, даже на самого себя, он словно столбенеет и обращается в чистый покой». Я — всё в тот миг, когда перехожу в абсолютное небытие.
Сон пятый
Жизнь как сновидение
Антонио Переда. Сон жизни. 1650 г.