Со мной не соскучишься
Шрифт:
Он распахнул дверь пошире, и в нос мне ударил запах жареного лука и замоченного белья. А вместе они составляли единый и невыветриваемый запах старой московской коммуналки.
— Чего тебе? — спросил он, что-то дожевывая.
— Поговорить, — ответила я достаточно спокойно.
Вася опять пожевал и посторонился:
— Заходи.
Тут уж я замешкалась: не слишком ли велик риск? Кто знает, что на уме у этого Васи? Но долго раздумывать было не в моих интересах.
Писклявое существо уже успело скрыться в недрах коммуналки, откуда опасливо пожаловалось в пространство:
— Впустил, а вдруг она воровка?
— Иди сюда, — сказал Вася, пропуская меня вперед.
В прихожей было сумрачно, но, присмотревшись, я заметила изломанные тумбочки, велосипед, оцинкованные тазы, висящие на вбитых в стену гвоздях, и прочую рухлядь. Впереди — длинный аппендикс затхлого коридора и по крайней мере пять дверей, за одной из которых бывшая комната Ольги.
Как оказалось, гостеприимный Вася приглашал меня в кухню, где он сходу плюхнулся на табурет у окна, предоставив мне возможность бросить взгляд на ее убранство. Три стола, покрытых облезлой клеенкой, пара мусорных ведер, стоящий на плите алюминиевый бак, через край которого переливалась мыльная пена, — вот что я увидела.
— Ну, давай выкладывай, — поторопил меня Вася.
— Десять лет назад здесь, в этой квартире, жила девушка, ее звали Ольга, — начала я.
— Ну и что? — хмыкнул он недоуменно. — Этому дому уже сто лет, кто тут за это время только не жил.
Что я могла ему на это сказать? Меня не интересовали те, кто жил здесь сто лет назад, меня интересовала Ольга.
Неожиданно из прихожей вновь подало голос бдительное писклявое существо:
— Скажи ей, что если она пришла за вещами, то у нас ничего нет.
Я была близка к отчаянию: общего языка с коммунальными аборигенами найти никак не удавалось.
— Так тебя интересует та сумасшедшая, которая выпрыгнула из окна? — уточнил Вася, почесывая живот.
Ну наконец-то!
— Мы ничего не знаем. Комнату получили через полгода. Эти хапуги, ну, которые тут жили, уже успели все растащить, так что про наследство, подруга, ты вспомнила поздновато.
Мне показалось, что в его тоне проскользнуло сочувствие.
Я села на жалостливо скрипнувший стул. Ничего, решительно ничего у меня не выходило. Я блуждала в тумане, совсем как во сне, и никто не мог мне помочь. Впрочем, чему тут удивляться, все-таки десять лет прошло. Я была близка к тому, чтобы разреветься.
— Да ладно тебе, не убивайся. У нее, говорят, и барахлишка-то особого не было.
— Не было, не было, —
Внезапно мне стало не по себе, какая-то необъяснимая жалость сжала сердце. Все, что осталось от золотоволосой Ольги, которую любил Рунов, — сервант, который не успел пропить неведомый пьянчуга. Я больше не испытывала к ней ревности.
— Тот… человек, у которого… этот… сервант, он давно здесь живет?
— Еще бы, — желчно заметил Вася, — эта скотина живучая, он здесь всех переживет.
— А в какой он комнате?
— Да вон зеленая дверь.
Похоже, Васю просто распирало от праведной мести за сервант, отхваченный кем-то, но не им.
Я постучала в зеленую дверь сначала потихоньку, потом посильнее. Мне никто не ответил.
— Да у него никогда не заперто, — любезно сообщил Вася и посоветовал: — Входи, он там. Может, спит, а может, опять никакой.
Я толкнула дверь и очутилась в небольшой комнате с ободранными обоями, плесенью в углах, ворохом затоптанных газет на полу и большой кроватью с никелированными спинками у окна. Над всем этим форменным безобразием возвышался полированный сервант, совершенно пустой, с пыльными стеклами. И ни единой живой души в комнате.
Дверь за моей спиной скрипнула, я оглянулась: две пары любопытных глаз следили за происходящим из коридора.
— Да ведь тут никого…
— Тут он, тут, — прошипел Вася.
В этот момент ком грязного белья на кровати зашевелился, и передо мной возник небольшой мужичок в полосатой пижаме.
Дверь за моей спиной опять скрипнула, и послышался Васин голос:
— Пока ему не нальешь, он труп.
Я извлекла из сумочки несколько купюр и сунула их в приоткрытую дверь:
— Может, принесешь чего-нибудь?
Вася не стал артачиться:
— Ладно, только я и на свою долю, учти.
Я кивнула, и он бодро затопал по коридору. Хлопнула входная дверь. Можно было не сомневаться, Вася выполнит поручение быстро и со знанием дела.
Мне ничего другого не оставалось, как ждать. Что ж, я согласна, лишь бы мои усилия не пропали даром. Я подошла к окну, покосившись на кровать, где возлежало тщедушное тело хозяина комнаты. Он лежал неподвижно, уставившись в потолок водянистыми застывшими глазами. Из чистого любопытства я даже проследила за его взглядом, но ничего примечательного, кроме покрытого трещинами пыльного потолка, не увидела.
Слава Богу, Вася явился почти молниеносно и, торжественно вручив мне бутылку «Пшеничной», удалился. Я только и успела его спросить: