Со своим уставом в чужой монастырь...
Шрифт:
— Он всегда за меня переживал, — тихо говорит Кир, — я, когда в разведку пошел, так ругался.
— Брат?
— Старший, больше родственников у нас нет.
— Сочувствую, — а дальше я отключаюсь, начиная готовить мазь, отмечаю только, что положили передо мной бинты.
Когда два бойца обмазаны мазью, обмотаны бинтами, я собираю все свои склянки в сумку и выхожу из госпиталя. Мирта ждет меня на улице, видимо, она специально там стояла, чтобы больше никто не зашел, спасибо ей. Трудно, конечно, в такой обстановки соблюдать устои и традиции, но хоть видимость сделать.
— Иди поспи, рыбу
— Ухой и перекушу, спасибо.
— Чем могу, Алансэ, — мне-то, что я уйду в храм, и никто обо мне не вспомнит, а тебе домой возвращаться.
— Домой нужно обязательно, меня ждут, вот только не знаю сколько человек.
Уху ем с полузакрытыми глазами, умываюсь водой из бочки и ложусь на свой тюфяк и все, дальше тишина и темнота.
За час до полуночи. Алансэ.
Мирта разбудила меня, когда за окном было темно, все остальные травницы уже встали и суетились у плиток.
— Что?
— Бои начались, нужно подготовиться к прилету раненых.
— А я на охоту так и не сходила, — встаю и начинаю одеваться.
— И не сходишь в ближайшем будущем, хотя уверена, нам будет совсем не до еды и сна, ещё один госпиталь сооружают, слышала, что много наемников с нашей планеты вернулись домой, чтобы участвовать в сражениях.
— Мне следовало бы подумать о ближайшем наступлении, я же разведчиков лечила.
— Ты не военный стратег, а травница, твое дело лечить, готовься, Аленсэ, на тебя ляжет основная работа, эти клуши боятся подходить к мужчинам, так что будут только готовить лекарства, ну а мы с тобой будем пытаться вырывать бойцов из рук смерти.
А потом мы услышали шум приближающегося челнока, я успела только выпить бодрящего отвара, и завертелось.
Три недели спустя. Алансэ.
От страданий и боли выворачивает душу, погребальные костры горят каждый день, но многих мы смогли спасти. Спали по два-три часа в день, забывали поесть и попить, за эти недели отстроили ещё один госпиталь, и сейчас их уже три. Спустя три недели боев противник начал отступать и раненых убавилось, последние прибывшие уверены в скорой победе, противник уже дозрел до эвакуации войск с планеты. Я легла на свой тюфяк и закрыла глаза, поспать бы хотя бы часов пять, о большем и не мечтаю.
Сутки спустя. Алансэ.
Просыпаюсь сама, на соседних тюфяках спят травницы и даже Мирта, значит у нас пока нет работы, и это радует однако, раз я встала, пойду осмотрюсь и, если наша помощь не нужна, пойду топить баню, устроим большую стирку.
Выхожу из сарая, у госпиталя стоит начальник госпиталя, видя меня, кивает головой в знак приветствия, но не подходит Мирта всех докторов Маражцев выдрессировала, они теперь к нам не подходят, а если что-то нужно вызывают через дверь и травницы выходят поговорить вдвоем. Нет, когда был большой поток раненых, не до церемоний было, да и некогда было разговоры вести, просто кричали друг другу и шли работать дальше. Я так и проходила с пистолетом, один раз даже применила его, прострелила особо настойчивому бойцу мягкую часть бедра, ох и кричал он, однако после его концерта, если кто и хотел что-то сделать, быстро передумали и больше ко мне никто не подходил. Смотреть, конечно, смотрели, иногда отпускали шуточки, но все это было на расстоянии, и работать мне не мешало. А ещё мне пришлось остудить одну особо ретивую Маражскую медсестру, которая решила, что ей позволено указывать мне, как лечить. Нет, я не пугала
Начальник госпиталя ушел к себе в палатку, значит, мне можно топить баню, раз у него нет для меня работы.
Пять часов спустя.
Мы привели себя в порядок, постирали белье, заменили в тюфяках траву и наелись до отвала, сейчас сидим в сарайчике и не знаем, что делать. Мирта принесла хорошие новости, в госпитале новых раненых нет, остались только выздоравливающие и, похоже, больше раненых не предвидится, последние вести с мест боевых сражений радуют. Противник эвакуирует оставшихся солдат и улетает с планеты, получается, мы выиграли войну спасибо нашим союзникам, хотя и наши бойцы показали себя бесстрашными воинами, теперь если и будут сражения, то вне планеты в космосе, и у нас хорошие перспективы. Так хочется домой, хватит страданий, боли и смертей, на всю жизнь впечатлений хватит.
Неделю спустя. Алансэ.
Мы прощаемся, я ухожу домой, Мирта в храм, травницы в другую сторону им недалеко до соседнего города, за ними приехали отцы. Немного завидую им, они уже к вечеру будут дома, мне же идти не меньше трех недель. В рюкзаке только сменное белье, немного хлеба, сушеной рыбы, винтовка, пистолет и достаточное количество патронов для охоты и своей охраны. Война закончена, правительство нашей планеты подписало мирный договор с планетой Вайла на выгодных условиях, и сейчас много наемников будут возвращаться домой и не хотелось бы с кем-нибудь встретиться. Наши союзники получат небольшую территорию для военной базы на планете и несколько шахт с полезными ископаемыми для возмещения ущерба, нанесенного войной. В общем, все остались довольны. А мне пора домой, я соскучилась по родственницам.
Три с половиной недели спустя. Алансэ.
На крыльце дома сидит отец, неожиданно, зря мы его оплакивали, он, оказывается, жив и судя по цвету лица здоров и благополучен.
— А я тебя жду, — говорит он, поднимаясь, — а вот остальные не дождались.
— Очень жаль.
— Утром провожу тебя на их могилы, а сейчас тебе нужно вымыться и покушать, кулинар, конечно, из меня не такой как из тебя, но сварить похлебку я вполне могу.
— Спасибо, папа.
— Все, что могу в этих обстоятельствах.
Несколько часов спустя. Алансэ.
— Теперь о самом главном, — отец допивает напиток и отставляет кружку. — Я говорил со старостой нашего поселка, он в курсе, чем ты занималась во время войны и глубоко в душе гордиться тобой.
— Видимо, очень глубоко.
— Тебе даже не представить насколько глубоко, что предупредил меня, если вдруг мужчины поселка решат навестить тебя с определенными намереньями, он не будет препятствовать. А вот если ты подстрелишь кого-нибудь активного, то это для него неприемлемо.
— Война окончилась, и мужчины нашей планеты опять стали непроходимыми ослами.
— Если бы я не видел, как живут люди на других планетах, как женщины улыбаются, и как закон осуждает насильников и убийц, может и я был бы непроходимым ослом. Никто не поверит, что ты только лечила в госпитале, если бы возвратилась домой с мужем, притихли все, однако ты пришла одна, хотя я всегда это знал, а сейчас для всех ты — падшая женщина: ни одному мужчине не пригодилась, а значит можно делать с тобой все, что угодно.