Со второй попытки
Шрифт:
— Генри.
Она удивилась тому, что он ответил. И еще больше имени Генри. Не похож он на Генри. Вероятно, ему подошло бы имя Люсьен или Демьен. Что-то темное, зловещее и сексуальное.
Почему она вообще об этом думает? Ноль смысла!
У нее помутился рассудок. Она не понимала, что ее так привлекает в этом мужчине. Ведь он — вампир и собирается ее убить. Этого более чем достаточно. Наверно, все-таки шок.
— Генри Фрост, — произнесла Джулия вслух, предположив, что у них с Эваном одна и та же фамилия.
— Все верно.
— Вы всегда так заботились
Он удивленно наморщил лоб:
— Что?
— То, что вы слышали. Я совсем не знаю ни вас, ни вашего брата…
— Как это — не знаете? — Он сдвинул густые брови. — Вы хотите сказать, что ничего не помните из прошлой жизни?
У нее вырвался раздраженный вздох.
— Во-первых, я не верю в перевоплощение и родство душ. Во-вторых… Нет, первого достаточно. Разумеется, у меня нет никаких воспоминаний о прошлой жизни. Я не тот человек, за которого вы меня принимаете. Поверьте!
— Но колдунья сказала, что это вы.
— Вы при этом присутствовали? Слышали, как она это сказала?
— Да, слышал. Был не в той же комнате, но рядом.
— Значит, колдунья ошиблась, — пожала плечами Джулия.
— Разумеется, вы будете так говорить! Манипулировать вы всегда умели.
— Мы можем спорить до второго пришествия, но это ничего не изменит. Я не реинкарнация бывшей возлюбленной вашего брата. Я работаю в компании «Сире», которая специализируется на медицинском оборудовании. И моя коллега, с которой я пришла в бар, скоро начнет искать меня. А она, смею вас уверить, весьма стервозная особа и может доставить кучу неприятностей.
— Кажется, вы назвались монахиней? — Губы Генри изогнулись в легкой усмешке. — И вы только что употребили выражение «до второго пришествия». Я ведь не ослышался?
— Вы должны меня отпустить! — взмолилась Джулия.
Его лицо снова стало хмурым и напряженным.
— Я не могу этого сделать.
Опять стало страшно. Этот человек невероятно упрям, но она не собиралась сдаваться. Ей часто приходилось уступать и от многого в жизни отказываться, потому что этого было слишком тяжело добиться, а добившись, трудно сохранить, но будь она проклята, если сейчас откажется от самой жизни. Было в этом Генри что-то такое, что заставляло ее снова и снова убеждать его, что он ошибается на ее счет.
— Представьте: вы меня убьете, а потом выяснится, что я вовсе не та, кого вы хотели убить? Что если колдунья ошиблась?
— Колдунья не ошибается. Это ее работа, специальность — воссоединение родственных душ.
— Воссоединение, значит… — задумчиво повторила Джулия. — Должно быть, я сплю. Да, я сегодня днем прилегла и, наверно, еще не проснулась. Тогда все это еще можно как-то объяснить.
Она говорила, а Генри мрачнел:
— Настораживает то, что обычно душа помнит своего бывшего партнера. Можно забыть подробности прошлой совместной жизни, но должно сохраниться взаимное притяжение. Да-да, их неудержимо тянет друг к другу, и в конце концов капкан защелкивается. Поэтому либо вы очень хорошая актриса, либо действительно что-то не так.
Она слегка
— Ну вот, вы сами это сказали.
— Что вы хорошая актриса?
— Да никакая из меня актриса! Мне даже не доверили роль в школьном спектакле в шестом классе. — Джулия ухватилась за соломинку. Ее инстинкт самосохранения работал с огромным перенапряжением. — И главное — вы не хотите меня убивать.
— Не хочу?
Она покачала головой:
— Вы не убийца.
Он прищурился:
— Вы меня не знаете.
— Я хорошо разбираюсь в людях.
— Да? Я хватаю вас на улице, тащу в темный переулок, приставляю нож к горлу… И вы станете меня уверять, что я не способен на убийство? Может, вы хотите меня перевоспитать, так как под грубой оболочкой узрели красоту моей души?
Она сглотнула:
— Согласна, это было бы наивно.
— Более чем наивно. А наивной вы в прежней жизни не были. А были вкрадчивой и хищной, как лисица, играли людьми и заставляли их делать то, что вам было нужно.
— Даже вас?
Генри снова помрачнел:
— Пытались, но не вышло. Я не поддался вашим чарам. Красивого личика недостаточно, чтобы задурить мне голову.
— Вы голубой?
По лицу Генри Джулия поняла, как он потрясен ее предположением.
— Нет.
— Но вам не нравятся женщины?
— Я не голубой, — проворчал он с досадой. — И мне нравятся женщины. Мне вы не нравились. Я видел насквозь вашу лживую сущность, а бедный Эван ничего не замечал.
— Как звали ту женщину?
— Катерина.
— Итак, Катерина бросилась вам на шею, хотя уже была подругой Эвана…
— Шлюхой она была, а не подругой!
Джулия пропустила это уточнение мимо ушей.
— Итак, она приставала, а вы и ухом не повели. Ни в одном глазу? А ведь красивая была, да?
— Я уже сказал: ее красоты не хватило, чтобы вскружить мне голову. Кроме того, она, то есть вы… — он досадливо поморщился, — вы принадлежали моему брагу. Я не мог бы так поступить с ним, даже если бы почувствовал влечение. Но я не почувствовал.
— Она ведь поцеловала вас?
— Она пыталась делать не только это, когда я лежал связанный. Перед тем, как лишить меня глаза. — Он дотронулся до своей повязки. — Ее поцелуи не вызвали во мне ничего, кроме отвращения. Целоваться с женщиной, которую презираешь…
Джулия привстала на цыпочки и прижалась губами к губам Генри. Она почувствовала, как он резко вдохнул от неожиданности. Он был потрясен. Черт возьми, она сама была потрясена!
Что она делает?
Раздался громкий металлический звук: нож упал. Джулия немного побаивалась того, что будет дальше, — при его-то нелюбви к поцелуям. Но ее, в отличие от подруги брата, Генри не оттолкнул, чтобы с отвращением стереть слюну со своих губ. Его сильные руки обхватили ее за талию, и он прижал ее к своему горячему телу. Когда язык Джулии добрался до языка Генри, поднявшаяся в ней волна желания едва не сбила ее с ног.