Собачье сердце
Шрифт:
По следам знаменитой ищейки
После отмены крепостного права в России поднялась со дна общества социальная пена: бродяги, попрошайки, мошенники, карманники, медвежатники, взломщики, грабители, убийцы заполонили деревни и города империи…
К началу XX века разгул преступности принял угрожающие размеры, чему способствовал и слишком гуманный так называемый кровавый режим царизма: за период с 1825 по 1905 год в Российской империи было казнено… 894 человека, смертные приговоры выносили военные суды лишь государственным
Жизнь человека считалась даром Божьим, убийцы не уважались даже среди каторжников!
Уголовный сыск, заваленный нераскрытыми делами, нуждался в новых способах расследования. Благодаря энтузиасту и новатору в области криминалистики В. И. Лебедеву (главе сыскного отделения полиции в Петербурге) в девятисотые годы стали применять дактилоскопию, фотографировать задержанных, составлять словесный портрет, использовать служебных собак.
21 июня 1909 года (ныне этот день называют профессиональным Днем кинолога) состоялось торжественное открытие первой школы полицейских собак на окраине Санкт-Петербурга, в Старой Деревне.
Щенков – будущих четвероногих пинкертонов – привезли из лучших зарубежных питомников.
Собаки проходили курс обучения вместе с двадцатью шестью полицейскими из разных городов Российской империи, где были организованы сыскные отделения. А спустя три месяца состоялся первый экзамен выпускников.
Это был воскресный петербургский день, 25 октября 1909 года. С самого утра моросил мелкий дождь. Плотное покрывало мутно-серых облаков иногда пробивали робкие солнечные лучи, озаряя буйство золотисто-багряных красок увядающей осенней природы. На курортах Сестрорецка давно закончился сезон, но пригородные рестораны и трактиры Новой Деревни распахнули свои двери уже с полудня. Фешенебельный «Вилла Родэ» с первоклассной кухней, великолепным оркестром был излюбленным местом отдыха богатых петербуржцев и столичной богемы. «По вечерам над ресторанами… Вдали, над пылью переулочной, Над скукой загородных дач…» – Александр Блок повстречался там со своей таинственной Незнакомкой. Среди завсегдатаев были Куприн, Северянин, Шаляпин, Собинов, Распутин, а позже – и Ульянов (Ленин). Романтическая атмосфера Серебряного века сочеталась здесь с откровенным распутством: приглашенные актеры представляли «живые сцены», в коих обнаженные «музы» и «русалки» купались в шампанском, «одалиски» танцевали на столах среди посуды, а разгоряченная публика кидала к их ногам крупные денежные ассигнации… Хозяин «Виллы Родэ» Адолий Родэ не скрывал, что в принципе его заведение является борделем.
Сразу за высоким забором ресторана располагался Приморский вокзал, откуда летом паровозные составы из желтых вагончиков возили дачников в Сестрорецк, Разлив, Курорт, Дюны – на берег Финского залива, где можно подышать чистым морским воздухом, насыщенным благоуханием соснового леса. С окончанием дачного сезона, осенью и зимой, железная дорога продолжала действовать, обслуживая чиновников и рабочих оружейного завода Сестрорецка.
В буфете вокзала, на втором этаже, посетителям предлагались дешевые и сытные обеды, изысканные вина первоклассных фирм. В тот осенний день в зале было многолюдно – купцы, разнорабочие, мелкие чиновники… Никто из них не догадывался, что вскоре они станут свидетелями и статистами намного более занимательного действа, чем все разнузданные сцены соседней «Виллы Родэ».
В два часа пополудни по деревянной лестнице вокзала загрохотали сапоги дюжего дворника Степана Прохорова, хлопнула дверь.
– Половой, квасу! –
Могучий бас Шаляпина сотрясал всё помещение вокзала: «Из-за острова на стрежень…» Жадно глотая напиток, утирая пот картузом, дворник подозрительно оглядел зал. Компания молодых купчиков закусывала водочку расстегаями и, видимо, вдохновленная разбойничьей песней, оживленно обсуждала только что увиденный в синематографе немой фильм «Понизовская вольница (Степан Разин)».
Рядом за столиком, потягивая чай из блюдечка, пожилой телеграфист философски сетовал:
– Почему в России всегда романтизируются бандиты вроде Стеньки? Только пережили революцию, и опять эти настроения! Не дай бог повторения…
– Быть может, вам больше придется по нраву романс «Белой акации гроздья душистые»? – предложил буфетчик, перебирая граммофонные пластинки.
«Людей много – это хорошо! – мысленно радовался дворник. – Значит, задачку труднее решить! Посмотрим на представление…»
– Что, Степан, запыхался? – вытирая стойку полотенцем, поинтересовался хозяин буфета.
– Убегаю, кум… вроде как преступник я теперича, ловят меня жандармы. – Дворник вытер мокрые губы, перевел дух. – Сейчас отдышусь и на ближайшем поезде махну к Финляндии поближе… Городовых увидишь – шепни, я спрячусь, – добавил он шепотом.
– Не нужны мне неприятности с властями! Что натворил-то? Аль убил кого? – заволновался буфетчик.
– Убил! – неожиданно весело улыбнулся дворник. – Не волнуйся! Ловят меня – не поймают! Следы хорошо запутаны! Так что сооруди-ка мне, кум, на целковый ветчинки, рыбки, булку французскую, бутылку пива, да, и папирос не забудь – набегался я, замерз и проголодался. Поезд-то лишь через час…
Но не успел отведать Степан и первое блюдо, как буфетчик встревожился:
– Глянь в окно! Уж и бегут за тобой, душегуб! Уходи подобру-поздорову!
Но бежать через дверь было поздно. Степан, схватив картуз, прыгнул на подоконник, спрятался за занавеской. Застонала деревянная лестница под сапогами полицейских, дверь распахнулась, и на пороге появился околоточный надзиратель с большой черной гладкошерстой собакой на поводке. Пёс, вывалив язык, тяжело дышал, белки глаз налились кровью, он уже учуял преступника и рвался на поводке вперед, скреб лапами по деревянному полу.
– Всем оставаться на местах!
Шум в трактире мгновенно стих, лишь шипела под иглой не выключенная граммофонная пластинка. Собака пантерой бросилась к окну. Портьеры распахнулись, и сразу раздался выстрел – преступник целился в околоточного! Но с грохотом вывалился из его рук револьвер, а затем и сам «злодей» плюхнулся мешком на пол, взмолился:
– Сдаюсь! Собачку придержите! Порвет, зверюга! Ай! Спасите ради Христа!
Собака, вцепившись в ворот дворницкого кафтана, угрожающе рычала над поверженным противником.
– Всё, ты арестован! На выход! – торжественно, под дружные аплодисменты посетителей буфета, объявил полицейский.
– Браво! – продолжали восхищаться работой полицейских невольные зрители. – Спасибо! Поймали душегуба! В кутузку его!
– Господа! Должен принести извинения за доставленные неудобства, но преступник сей не настоящий – ряженый, специально для испытаний полицейских собак. Ваших аплодисментов достоин лишь этот пёс. Он прекрасно справился с заданием! – И нарочито грозным голосом, но улыбаясь в усы, полицейский скомандовал: – Взять преступника под стражу!