Собачий бог
Шрифт:
Хоть это был и сон, но всё же очень похожий на правду.
Бракин совсем было уснул, когда знакомый голос раздался у входа в собачник.
– Эй, циркач! Ты здесь, что ли?
Бракин поднял морду. В проеме маячила незнакомая фигура, но по запаху Бракин сразу узнал собачника Колю.
Бракин подумал, открыл оба глаза, зевнул и кратко тявкнул.
Рыжая встрепенулась, во все глаза глядя на Колю.
– А я уж думал, тебя «верные друзья» увели! – радостно сказал Коля.
«Нет, – ответил Бракин. – Меня решили в полуклинику
– А ко мне жить пойдешь? – спросил Коля, присаживаясь на корточки.
Бракин поморщился: вокруг было разлито столько собачьих нечистот, что ему стало неудобно за своих сородичей.
Бракин поглядел на перемазанные Колины брючины и тявкнул. Он хотел сказать: «Пойду, – но только вместе вот с этой, рыженькой».
Коля подумал.
– Ай, ладно, – сказал он, поднимаясь. – Айдате оба. Как-нибудь отругаюсь. В гараже будете жить, что ли. По очереди.
Бракин покосился на Рыжую. Та уже сидела, перебирая от нетерпения лапками, преданно глядела на Колю.
«Сучка, блин. Одно слово», – подумал Бракин. И нехотя поднялся с нагретого места.
За воротами уже было потише: корреспонденты разъехались готовить «специальные» эксклюзивы, любители животных тоже постепенно рассосались.
На полигон медленно надвигались ранние зимние сумерки.
– За мной! – скомандовал Коля и двинулся к дороге.
Бракин плёлся за ним и думал: "У него, поди, «Запорожец». Или, в лучшем случае, «Ока». Хорошо, если не «инвалидка»…
Но он ошибся – и ошибся крупно: на дороге, явно поджидая Колю, красовалась «японка» кремового цвета.
Бракин чуть не сел от удивления. Поглядел на Колю с уважением. «Видно, на бродячих собаках тоже можно деньги делать», – кратко резюмировал он для себя.
Коля открыл заднюю дверь.
– Давайте, лезьте.
Но тут Бракин решил проявить твёрдость. Чтобы он – всё пузо в дерьме! – полез в этот храм из кремовой кожи? Не-ет, хоть он уже и не совсем человек, но человеческое достоинство пока ещё при нём.
Рыжая непонимающе вертелась возле него, не решаясь прыгнуть первой в распахнутую дверцу.
Коля потоптался. Потом сообразил:
– А! Ты ведь интеллигент! Ну, извини, – не учёл.
Он достал из багажника старый коврик, развернул и постелил в салоне.
– Устроит? – спросил лаконично.
Бракин деликатно тявкнул, толкнул сначала Рыжую, потом влез внутрь сам.
Коля оглядел их, присвистнул.
– Не, ты всё же циркач, как я погляжу! Только из какого цирка – не ясно. К нам цирк в последний раз осенью приезжал.
Бракин сдержанно тявкнул. Цирка он не любил. Тем более собачьего.
После шикарной машины он был готов ко всему: к двухэтажному краснокирпичному особняку, чугунной ажурной ограде, охраннику у входа… Но Коля, покуролесив по горбатым улочкам неподалеку от грязной речушки Ушайки, остановился перед обычной «деревяшкой» с металлическим сараем-гаражом и черемухой под окном.
Бракин
Коля открыл дверцу, выпуская собак. Двинулся к гаражу, но был остановлен воплем:
– Ты опять??
В калитке стояла осанистая женщина с газетой в руке. Из-за её спины, со двора, донёсся радостный разноголосый лай.
Коля промолчал, боком подошел к гаражу, стал открывать висячий замок.
– Чем ты их кормить будешь, ирод? – повысила голос женщина.
– Да ничего… – промямлил Коля. – Прокормимся как-нибудь.
Он показал на Бракина и сказал льстивым голосом:
– Ты только посмотри, какой кобель. Экстерьер-то, а? Да за него можно кучу денег огрести!
Женщина мрачно посмотрела на Бракина. Бракин ей, видно, глянулся. Но потом она заметила Рыжую, которая пряталась за Бракиным и завопила уже в полный голос:
– А эту на что?!
– Ну… – смутился Коля. – Это вроде подруга его. Шерсть хорошая. Пояс лечебный на поясницу свя…
Он не договорил, женщина бросилась к нему, сжимая в руке свернутую газету, как дубинку:
– Пояс? Пояс? Да сколько их вязать-то можно? А шапку, ирод, не хочешь, а? Рыжую!!
Она успела огреть Колю газетой по шее, пока тот нырял в гараж.
В гараж она не пошла. Остановилась, сделавшись задумчивой, и сказала:
– И где ж они жить будут?
– Да здесь и будут, – отозвался Коля из темноты.
– Здесь? – обреченным голосом сказала женщина.
– Ну, а где ж им ещё… Больше негде.
– Ирод, – подытожила женщина, пошла во двор и с треском захлопнула калитку.
Коля выглянул. Посмотрел на Бракина.
– Ты её не бойся. Бывает. Вы ж у меня не первые. А Людка добрая. Вообще-то.
И задумчиво почесал шею.
Остаток дня Бракин и Рыжая провели в гараже, все на том же драном коврике. Издалека доносилась ругань: видимо, Коле пришлось совсем худо.
Было холодно, голодно, нещадно кусали блохи, и Бракин неумело, но ожесточенно чесался и покусывал бока и хвост. Рыжей блохи были привычны. Она дремала и изредка потявкивала во сне.
От инструментов и запчастей на полках, от канистр и бочек воняло невыносимо. От этих запахов тоже хотелось чесаться, и Бракин с тоской вспомнил свою уютную теплую мансарду в Китайском переулке.
Спустилась ночь.
Внезапно за дверью послышались шаги, скрежет замка. В гараже вспыхнула тусклая грязная лампочка. Коля подошел к собакам, поставил две алюминиевые чашки с чем-то съедобным. Рыжая мгновенно ожила, рванулась к еде, с жадностью в минуту выхлебала всё. Посмотрела на Бракина, который лежал, отвернувшись от чашки. Осторожно потянулась ко второй чашке, прижала уши – и накинулась.