Собачий триллер, или Привет от Царицы Савской!
Шрифт:
Мы поднялись втроем в квартиру. Я насыпал далматину гору сухого корма, пусть объедается, закрыл его на кухне, набрал и распечатал объявление – мол, найден кобель-далматин, - и дал номер мобильника. Пошел расклеивать не сразу, часа через три, а на доме красавицы – в последнюю очередь.
Звонок, что было хорошо, раздался вечером. Разговор получился такой:
– Слушаю.
– Кинг у тебя, мужик?
– Кто?
– Кобель мой, кто!
– Нормальный у вас Кинг. Не нервничает.
Я не решился ответить коротко и прямо. В словах «да» или «у меня», по-моему, таился бы вызов, угроза.
– Ага… Это я, значит,
– Ты сиди на месте, я подрулю. Говори адрес.
– Так я его гулять вывел, он запросился, - нашелся я. – Может, это мне с ним легче «подрулить»? Скажите куда…
А то я не знал куда!
Он повелся:
– Ну, подруливай…
Я было взял свой поводок, но успел спохватиться. Достал эластичный крепежный тросик с карабином для автобагажника и повел кобеля на нем. Жутко обожравшийся кобель вел себя паинькой.
Да, чуть не забыл, перед выходом я накатил сто грамм на всякий случай – для анестезии.
Голова-Шар стоял у подъезда в не по моде длиннющей кожаной дохе на меху. Без поводка. Навстречу не пошел. Надо сказать, и кобель к нему не рвался. Хозяин в доме был явно не он.
– Годится, - сказал Голова-Шар, глянув на кобеля в упор и словно прикинув, тот ли. – Ты его еще подержи.
И полез глубоко за пазуху. По волнообразному движению стало ясно, что он крепко принял.
Из глубины души или дохи он вытянул сломанную пополам стопку «зелени», развернул ее и стал отсчитывать. Отсчитал четыре «стольника», развернул веером, как карты, подумал и добавил до пятихатника ровно.
– Бери… Воз… Вознаграждение.
– Много даете, - благородно киксанул я.
Голова-Шар глянул на меня даже не исподлобья, а исподпереносья:
– Ты че, брезгуешь?..
– Нет, - коротко и твердо сказал я и взял деньги.
– Ты не знаешь, мужик, этому кобелю вообще цены нет, - вдруг размяк и подобрел Голова-Шар, расставшись с пятихатником. – Ты не знаешь, мужик. Ты практически спас человека.
Он засунул остатки «зелени» обратно в глубину и полез левой рукой в другую, на правой стороне. А я тем временем догадался о многом, в том числе и о тайном. Видно, «миска» его куда-то уехала, и этим утром ему пришлось выгуливать далматина самому, и он вывел его без поводка. И еще, видать, он побаивается этой своей «миски»…
Из правой глубины он выудил сильно початую бутылку бурбона, опрокинул и протянул мне:
– На, хлебни.
Я, не колеблясь, глотнул. Второго подозрения в брезгливости пережить, наверно, не удалось бы.
– Допивай… - приказал Голова-Шар, сделав рукой движение баскетболиста, отстукивающего мяч по полу. – Ну, хочешь, потом…
Другим, быстрым и очень точным движением он отщелкнул карабин от ошейника и прихватил за него кобеля.
– Я пошел… Бывай.
И он потащил кобеля в подъезд так, будто собирался сразу же его там, на лестничной решетке, и повесить. А я остался и ощутил вокруг себя какую-то очень приятную пустоту. Пятихатника плюс небольшой добавки, которую я мог наскрести, как раз хватало, чтобы пока перекантоваться…
Я двинулся восвояси, и с последним глотком бурбона мне попал в голову странный осадок – мысль. Лукавый шепнул: ведь если этого далматина помножить на сто и один, получится веселенькая сумма!
Самым странным мне теперь кажется то, что на следующее утро в совершенно трезвой голове эта мысль не засохла, а успела пустить глубокие корни. Что-то
Знаменитая красивая фраза: кого Бог хочет погубить, того он лишает разума. Ерунда это. Бог никого разума не лишает. Но, наверно, если захочет показать тебе, кто ты есть такой из себя сам по себе, то может просто отойти в сторонку подальше. И тогда ты, хочешь не хочешь, можешь вдруг сделаться натуральным людоедом, сам это прекрасно осознавая, но уже ничуть не беспокоясь…
Короче, что-то у меня тогда в башке перещелкнуло – я остался тот же я, только я-«мистер Хайд». Я был зол на весь мир. Кто может, тот с жиру бесится, а тебе тут ни за что воздух прекрывают… И я решил попробовать. Один раз. Не выйдет или выйдет не в кайф – бросить и забыть.
Я в меру изобретателен. Я составил четкий план.
Натаскать Шебу не составляло никакого труда. Она все понимает с полуслова.
Для начала, в то же утро, я увез ее на прогулку за три других квартала и выпустил. Ровно через двадцать минут она вернулась к машине, а не к подъезду. Пока одна. За следующие десять минут она научилась приносить к машине мой, извините, слегка нестиранный носок темной – не без умысла - расцветки. Собственно, она и не училась, а просто сразу это сделала. Я после того, как она нагулялась вволю, повел ее на поводке в ближайший двор, который от машины не видно, дал ей разок нюхнуть эту гадость, потом незаметно, на ходу, обронил носок с другой руки. Потом завел Шебу за угол, спустил с поводка и только и сказал – «ищи!»
Через пятнадцать секунд я уже сидел в машине с открытым багажником, а еще через пять секунд в багажнике была Шеба с носком.
То, что у меня хечбек, оказалось как нельзя кстати. Но я еще провел тюнинг машины, превратив ее в миниатюрный «воронок»: поставил между салоном и багажником вертикальную перегородку с дверцей, через которую Шеба проскакивала в салон, после чего дверца автоматически запиралась, не пропуская никого следом. В верхней части той перегородки было сделано маленькое окошечко – для газовой струи.
Потом я купил специальный газовый баллончик, предназначенный для защиты от собак. Там состав – что-то вроде собачьего веселящего газа, от которого они сразу соловеют и делаются очень мирными. При небольших дозах – вреда никакого.
Потом я купил дешевую, невзрачную, но очень опрятную на вид строительную спецодежду, пару темных бейсболок с длинными козырьками, темные очки типа «полиция» и, наконец, парик и накладные причиндалы - для грима до полной неузнаваемости. Мне очень хотелось убедить себя, что я придумал именно игру, а не жизнь, дерьмовую игру, важным правилом которой должна стать, в общем-то, дерьмовая, безвкусная, карнавальная маскировка… в свою очередь – вроде обратной связи – напоминающая мне о том, чтобы я совсем не заигрался.
Потом я составил и записал в столбик с номерами свод правил, среди которых главное было – бомбить хозяев явно сытых, с достаточно высоким уровнем дохода (наличие собаки дорогой породы подразумевалось по умолчанию) и не бомбить семьи, в которых есть старики и дети. Нельзя отнимать у людей даже на время самую последнюю и самую первую любовь. Спросите кроху, у которой дома бегает озорной, пушистый комок, кого она больше всех любит. Спрашивайте только, когда маманьки поблизости нет… И лучше, если для статистики спросите у десяти-двадцати крох, это уже будет общественное мнение.