Собака Кантерсельфа
Шрифт:
– Фуа де гра! Пжалста!
Это было так смешно, заказывающий блюдо дикарь в набедренной повязке, что Сафа с трудом сдержал смех. Что-то говорило ему, что смеяться не надо.
– Фуа де гра! Обслужить! – высокомерно произнес Визг, он явно кого-то копировал, и громко пернул.
Тут Сафу прорвало, и он хихикнул. Визг тотчас уставил на него единственный глаз.
– Ты вместо меня! – сказал он грозно.
– Что значит вместо тебя? – пролепетал Сафа, побледнев.
– Я устал! Визг будешь ты! – он уставил на него скрюченный палец. – Пилой здесь
– Почему я? Не хочу! – в ужасе проговорил Сафа.
– Я тоже не хочу! Пять лет – Визг! – циклоп стукнул кулаком себя в грудь.
Не смотря на то, что урод не мог изъясняться членораздельно, Сафа понял его.
Волосы зашевелились у него на голове, когда он воочию представил, что безобразный урод некогда был абсолютно нормальным человеком и тоже отнекивался перед предыдущим Визгом. Пока тот не схватил его и не отсек ему половину головы.
После чего его выходили, и он пять лет исправно служил на корабле убийцей и пугалом.
Визг вскочил, опрокинув стул, и расставил грабли.
– Визг! И там! Там! – он тыкал пальцами в темные витринные стекла.
Лицо у него было победоносное, чувство превосходств над остальными так и сквозило. Зато когда он изображал тех, кто снаружи, он плаксиво морщил изуродованное лицо, делал ручки домиком, нарочито тонко причитал:
– Визг! Боюсь! Боюсь!
– Не буду! – замотал головой Сафа, хмелея от собственной храбрости.
В невероятном изумлении Визг оборвал свою оду насилию и уставился на него.
– Визг? – неуверенно спросил он, словно не веря, что можно отказаться от столь великодушного предложения.
Сафа помотал головой.
– Визг! – на этот раз грозно проговорил циклоп, наклонившись вперед и сжав до хруста пудовые кулаки.
Сафа поднялся из-за стола, стараясь не делать резких движений.
– Знаешь в чем прикол? – спросил он, Визг не знал. – Ты забыл свою пилу в каюте!
Взбешенный Визг кинулся на него, но Сафа был готов к этому и, сдернув со стола чудом сохранившиеся обрывки скатерти, накинул ему на голову. Когда он отскочил в сторону, Визг, продолжая движение, протаранил армированное витринное стекло.
Стекло выдержало, Визг же вообще удара не почувствовал! Напрасно Сафа надеялся, что он потеряет равновесие и отключится хоть не надолго.
Визг сорвал с себя покрывало и без прелюдий кинулся его ловить. Двигался он стремительно как барс, Сафа, вспомнив добрым словом Коляна, учившего его азам уличной драки, кошкой уходил из-под ударов, заставляя Визга накручивать лишние метры. Но Визг учился на лету, и стал работать на опережение.
Сафа рванулся к выходу, и Визг подсек его как опытный рыбак подсекает рыбу.
Подросток поехал пузом пол ковролину. И Визг почти схватил беглеца, но его что-то отвлекло. Громовой удар сотряс корпус корабля.
Судно резко наклонилось, ложась на другой галс. Это Сыромятников повис на румпеле! Так как Визг стоял, то оказался в более неустойчивом положении, чем Сафа.
Сафа
Дальняя стена остановила его падение. Он пытался встать, когда на него обрушился град разнокалиберных предметов. Издавая животные крики, Визгу удавалось некоторые время их отбивать, пока долетевший к нему из дальнего угла раздолбанный рояль буквально не смел его с места и припечатал к стене. Очень скоро Визга с головой скрыла гора всевозможных предметов меблировки и кухонной утвари.
Судно стало выравниваться, это был тот момент, когда Сыромятников уже был в печи.
Сафа воспользовался моментом и где на четвереньках, где бегом, спотыкаясь и падая, устремился прочь.
40.
Марина лежала с вялыми, словно у куклы руками и ногами, не имея возможности двинуться, и Никитосу не понравилось, как Какафон смотрел на нее. Ему показалось, что подросток плотоядно смотрит на нее как на женщину.
– Бедная, что ей пришлось перенести, – Какафон наигранно вздохнул, и Никитос забыл о своих подозрениях.
Он был занят тем, что копался в рундуке. Вскоре он нашел моток крепкого пенькового трала.
– Что ты собираешься делать? – обеспокоено поинтересовался Какафон, у него было нехорошее предчувствие, что через эту бабенку и они поимеют кучу неприятностей, надо было бросить ее в каюте, все равно не жилец, а перед этим не мешало бы отдуть.
Никитос привязал на конце каната найденную гантель, видно матросик качался в свободное от вахты время, повесил канат на плечо и сказал:
– Из каюты никуда не уходите, я пойду за лекарством.
Кича хотел возмутиться, но Какафон успел пихнуть его в бок.
Никитос подумал и добавил:
– Впрочем, вы можете спасаться самостоятельно. Хоть я не видел шлюпок, но они должны быть. Спускайте бот на воду и плывите. Кто-нибудь подберет.
Он раздраил иллюминатор, впустив в каюту пронзительно холодный бриз, наполненный плеском волн и солено йодистым запахом невидимого во мраке моря. Казалось, что из иллюминатора в каюту проникла и стала распространяться темнота. Организм отчаянно сопротивлялся, ему не хотелось лезть из тепла в эту черную дыру.
Никитос пересилил себя и разом высунулся в иллюминатор по пояс. Его обдало солеными брызгами, но это совсем не означало, что выбранная каюта находится низко над ватерлинией. Море штормило. К тому же корабль шел не менее 30-ти узлов, вспарывая носом волну.
Никитос протащил вслед за собой моток. Между ним и верхней палубой располагались четыре ряда иллюминаторов. По всему выходило, что ему надо метнуть гантель метров на 14-15.
Он стал раскручивать гантель, понемногу распуская моток. Вскоре у него в руке оказалась более чем 10-ти метровая праща. Последним усилием он послал ее в направлении верхней палубы.