Собака тоже человек!
Шрифт:
Все, пора смываться, главное — вовремя уйти.
— Ревность вообще плохое чувство. Извини, у нас мало времени, я отлучусь ненадолго, так что сможешь спокойно переодеться. Встретимся в трапезной.
Тут я быстро выскользнул за дверь, и очень даже своевременно. Вслед мне полетела стеклянная ваза и с жутким звоном разлетелась на мелкие кусочки. И чего так нервничать? Нервные клетки, как известно, не восстанавливаются.
Я выскочил во двор и был встречен радостными возгласами со всех сторон. Народ приветствовал героя. Я, конечно, не
Хотя я и стал собакой, но отказаться от человеческих привычек до конца не могу. Ну как отправлять естественные потребности организма в присутствии десятка людей! Для настоящей собаки таких проблем вообще не существует — вон сколько углов и деревьев. И окружающие для лохматых совсем не помеха.
Для людей тоже созданы все условия — вон то сооружение на заднем дворе явно предназначено для интимных дел. И только я, бедная собака, под прицельным вниманием окружающих как неприкаянный был вынужден сделать два круга по боярскому двору в желании уединиться.
Наконец мой взгляд упал на небольшую яму под забором, отделяющим владения Антипа от соседского жилья. Справедливо полагая, что за забором никто особенно не проявит внимания к моей скромной персоне, в несколько движений я углубил яму (Барсик небось по соседским кошкам через нее шляется) и оказался в яблоневом саду. Да, это, конечно, незаконное проникновение в чужую частную собственность, но такие мелочи меня уже не интересовали. Я же не воровать сюда пробрался, а только немного удобрить почву, так что соседи мне вообще спасибо должны сказать за такую заботу.
Через пару минут я прополз под забором в обратном направлении в полной гармонии души и тела. Даже явное чувство голода не могло испортить мое блаженное состояние.
Умылся я в уже знакомой бочке с водой, просто опустив в нее морду. Поискав глазами вокруг и не найдя подходяшего полотенца, смачно отряхнулся. Мысли улеглись в голове стройными рядами, я готов к любым подвигам. Но для начала необходимо плотно поесть. Кто же совершает героические поступки на голодный желудок?!
Виртуозно справившись с непростой задачей, я вбежал в трапезную. Селистена уже сидела за столом и встретила меня испепеляющим взглядом.
— Солнышко, ты по мне скучала?
— Солнышко?! И у тебя хватает наглости меня так называть?
— А что, собственно, произошло? — Я уставился на боярышню самым невинным взглядом, какой только смог изобразить.
— Ты мне нахамил!
— Я?! Интересно, когда это я успел, — мы же только проснулись. Извини, конечно, но после того, как ты меня по голове подсвечником огрела, я за свои поступки ответственности не несу. Но ты потерпи мое присутствие еще немножко. Я только к князю с вами схожу, и прощай. Неудобно как-то такому человеку отказывать.
Селистена явно не могла понять, о чем я завел разговор. Что
— Надеюсь, ты мне позволишь перед дальней дорогой подкрепиться?
— А куда это ты собрался, могу я спросить?
Я выстроил на морде гримасу покорности судьбе пополам с обреченностью (насколько это было возможно) и, вздохнув, продолжил:
— Так ты же сама мне велела утром после завтрака убираться из дому.
Селистена густо покраснела. Чудные конопушки на таком фоне стали янтарными.
— Прости меня, пожалуйста, мне бы очень не хотелось, чтобы ты уходил. Можешь оставаться столько, сколько тебе будет нужно.
Я добавил грусти к своей гримасе и еще разок тяжко вздохнул.
— Спасибо, но мне кажется, что я только всем мешаю.
— Никому ты не мешаешь, не выдумывай!
— Хорошо, если так. — Для полноты картины я прижал уши и пригнул голову. С таким видом вполне можно было начинать просить подаяние у крепостных ворот. — Вы не волнуйтесь, я вас не объем.
— Ну что ты несешь?! Можешь есть сколько в тебя влезет. Кузьминична будет только рада.
— А ты?
Только что вернувшая свой натуральный цвет, Селистена опять покраснела:
— И я…
— Что ты?
— Я тоже буду рада…
В комнате повисла напряженная тишина. Боярышня явно корила себя за неосторожно сказанную ночью фразу и была готова на все, чтобы искупить вину перед своим спасителем. Я подошел поближе, положил голову ей на колени, закатил глаза и почти шепотом спросил с придыханием:
— А можно я буду спать не в ногах, а рядом с тобой?
— Конечно, — тут же, не думая, сказала Селистена.
— Вот и отлично, ловлю тебя на слове!
От трагизма в голосе не осталось и следа. Чего тут грустить, радоваться надо! Вот и я очень даже радостно подпрыгнул и лизнул хозяйку в щеку.
— Проходимец! — наконец-то поняв, что ее провели, завопила рыжая.
— Проходимец — это тот, который проходит, а я остаюсь! Причем на полном пансионе.
— Ты…
В трапезную вошла Кузьминична. Что и говорить, она всегда появляется вовремя. За ней следовала целая вереница слуг, и спустя минуту стол уже ломился от яств. Точнее, ломился только передо мной, а то недоразумение, что поставили перед худосочной боярышней, яствами назвать язык не поворачивается. Перед неразумным дитятком опять появились вареные овощи, творожок, плошечка с медом (размером с наперсток) и прочая ерунда.
То, что приготовили для меня, даже не вместилось в одну миску. В итоге я стал обладателем завтрака, состоящего аж из трех блюд. Причем ни первое, ни второе, ни третье мне не надо было выпрашивать — приготовленное вольготно расположилось на столе в милый сердцу рядок. Точно я подметил — главный по дому тут Кузьминична.
Слуги хотели поставить миски на пол, но, помедлив буквально мгновение, домоправительница решительно показала на стол, пресекая любые протесты одной только фразой:
— Он заслужил.