Собака здорова. Рассказы о моей жизни в Советском Союзе

Сандермоен Анна

Гость с красивым именем приехал издалека, чтобы сообщить хозяйке о смерти ее сестры, и приехал тайком, потому что не смог получить разрешение покинуть Казахстан, куда их в свое время сослали. То есть, совершил преступление! Он пробыл в гостях два дня, практически не выходя из дома. Два дня в доме шептались, а не разговаривали в полный голос. Мама, вечная преступница, нашла в немецком Максе родственную душу. В прошлом он был учителем музыки и играл на рояле. Пианино в доме культуры и Макс появились в деревне примерно одновременно, и слились в единое целое с золотым маминым голосом. Два случайно встретившихся человека говорили в каменном здании с длинными скамейками на языке музыки. Мы,

дети, сидели в углу и зачарованно слушали.

Наступил день концерта. И в тот же день наш хозяин, у которого мы снимали дачу, должен был явиться в ближайшую больницу для ежегодного осмотра, чтобы получить очередное медицинское подтверждение своей инвалидности. Систему ведь на мякине не проведешь. «Ну-ка, ну-ка, посмотрим, не отросли ли у меня ноги с прошлой проверки? Нет, вроде не отросли». И все равно, ноги (которых у него не было) в руки, и дуй в больницу. Вечером его втащили в дом культуры и поставили на доске в конце одного из рядов. Мое место было рядом, между ним и его женой. Мама подарила ей один из запретных платков с синими цветами и зелеными листьями, и в этот особый вечер она накинула его на плечи. В зале собрались наши друзья-молодые врачи, местные, солдаты из воинской части и дачники. Я пела вместе с хором «Партия – наш рулевой»:

Под солнцем Родины мы крепнем год от года.Мы беззаветно делу Ленина верны.Зовет на подвиги советские народыКоммунистическая партия страны!

То, что чувствовала публика, пока хор восхвалял партию, а все собравшиеся ждали Лолиту Торрес, сложно выразить по-датски, но в русском языке есть для этого красивое слово «предвкушение». Вкус будущего во рту.

Будущее поджидало своей очереди прямо за кулисами. Наконец мама и Макс вышли на сцену. Макс сел за пианино, а мама превратилась в Лолиту:

Если ты в глаза мне глянешь,И тревожно мне, и сладко,Если ты вздохнешь украдкой,Мне печаль твоя видна.

Правой рукой я держала за руку инвалида на деревянной доске, левой – его жену в запретном платке. Зал всхлипывал.

Жизнь свою до самой смертиБез тебя пройти должна я,Не прогнать тебя из сердца,Но из жизни уходи.Уходи, не проклиная,Расставанья час жестокий,Наши судьбы – две дороги,Перекресток

позади.

В Советском Союзе невозможно было жить в реальности, это причиняло слишком много боли. Сколько бы чудовищных испытаний ни выпадало на долю советского человека, пропаганда продолжала настойчиво внушать ему, что он живет счастливой жизнью. За смертью Сталина последовали разоблачения преступлений властей, и вдруг – после сорока лет войн, голода и государственного террора – в сознании появились дыры, потому что люди начали понимать, что вся их жизнь была ложью. В это-то время и подоспели аргентинские мюзиклы о любви – и только о любви, и заполнили дыры в сознании, ранее занятые коммунистическими лозунгами.

Ссыльный немец и моя мама-еврейка увлекали публику за собой к новой иллюзии, и никто в тот вечер не остался равнодушным.

Нет, не надо,Ни руки, ни взгляда.В час прощанияУйди навсегда.

Макс уехал в тот же вечер. Хлеба в эту ночь не привозили, так что нам не нужно было стоять в очереди. Во главе с партией – нашим рулевым – мы держали курс в утешительные объятия Лолиты.

Задристанный Диван на крыльях истории

Этот был самый счастливый день моей жизни в Советском Союзе. День, когда мое сердце билось в унисон с сердцами двухсот двадцати миллионов человек. Когда сто пятьдесят национальностей, пятнадцать республик и одиннадцать часовых поясов в едином порыве плакали от радости и обнимали незнакомых прохожих на улице.

12 апреля 1961 года человек впервые совершил полет в космос. И человек этот был наш, советский – Юрий Гагарин. Дотянуться до звезд – заветная мечта человечества, она начала воплощаться в жизнь еще в 1957 году, с запуском спутника, и вот Гагарин уже почти мог потрогать их рукой!

Я училась в девятом классе не самой, правда, обычной ленинградской школы. Мама к тому времени перенесла тяжелейший инсульт, после которого ее парализовало. За ней нужно было ухаживать, так что я не могла, как все, ходить в школу шесть дней в неделю. Я относилась к так называемой «рабочей молодежи», которая училась обычно по вечерам, а днем работала. Но в школе рабочей молодежи был и дневной класс, который мне разрешили посещать три раза в неделю.

«Мне хорошо – я сирота!». Так начинает свой рассказ герой одной замечательной повести. Я, вторя ему, могла бы начать эту книгу со слов «мне хорошо – моя мама тяжело заболела». Паралич сделал ее узницей собственного тела, и это заключение оказалось пожизненным. Но меня ее болезнь, как бы ужасно это ни прозвучало, выпустила на волю. Избавила от необходимости быть активным членом советского общества. Все школьники и трудящиеся должны были деятельно участвовать в жизни коллектива, мирясь со всем сопутствующим этому контролем и идеологическим воспитанием, а я могла избежать обязаловки, потому что ухаживала за тяжело больной матерью, и, значит, имела законное оправдание не ходить в обычную школу. Я больше не была охвачена политическим воспитанием. Именно тогда я сделала свои первые шаги в большой мир, во взрослую жизнь – и в этом не было ничего преступного, наоборот, государство само мне это разрешило. Я была свободна как ветер.

Конец ознакомительного фрагмента.