Собакалипсис

Гришин Сергей Дмитриевич

– Джек, – услышал я голос. И принадлежал он не Бабуле.

Я поднял голову. Всё вокруг изменилось, а я не понял когда. За окнами посветлело. Дождь закончился, и солнце грело мой бок сквозь окно кабинета.

Я спрыгнул на пол и потянулся. Потом повернул голову к хозяину. Фёдор Степаныч улыбнулся мне и почему-то погрозил пальцем. Потом отодвинул черепаху и начал что-то писать.

Я радостно вскочил на задние лапы и заплясал перед ним. Хотел сказать, как я рад его видеть. Но из пасти вырывался только щенячий визг.

В

отчаянии я запрыгнул к дяде Фёдору на колени и принялся лизать ему лицо. Он рассмеялся. Попытался сбросить меня вниз, но я проявил настойчивость.

На столе зашевелилась черепаха. Высунула голову из панциря и подслеповато уставилась на меня. Я отвлёкся и тут же оказался на полу.

– Как не стыдно, Джек! – со смехом проговорил Фёдор Степаныч, поднимаясь из-за стола. – Такой большой мальчик, а всё время лезешь на руки!

От ликования я затявкал. Сработало! Мой хозяин вылечился! Теперь он совершенно нормальный человек! Ну, теперь-то мы заживём!

И тут же новая мысль пригвоздила меня к полу. А как же я? Я что, снова стал обычной собакой? Неужели я разучился говорить?

– Бабуля! Верни всё обратно! – закричал я.

Но услышал лишь собственный лай. Продолжая звать черепаху, я скакал на задних лапах вокруг стола под смех Фёдора Степаныча.

Потом новая мысль появилась в голове. Парни! Надо же им сообщить! Я тут же принял горизонтальное положение и побежал к двери. Принялся царапать её, пытаясь открыть.

– Хочешь гулять? – спросил хозяин.

Я согласно тявкнул и даже кивнул.

– Хорошо, хорошо, – дядя Фёдор медленно подошёл к двери и опустил ручку. – Гуляй. Только далеко не убегай. И кошек не трогай.

Я устремился в открывшийся проём и чуть не полетел в пропасть. За дверью не было ничего, кроме холодной и пугающей черноты.

Я поджал хвост и с визгом попятился прочь от страшной пустоты. А потом развернулся, в два прыжка достиг хозяина и спрятался за ним.

– Ну, чего ты испугался? – Фёдор Степаныч рассмеялся, присел и погладил меня.

Я выпучил глаза. Он что, не видит?

Хозяин поднялся и подошёл к открытой двери.

– Ну же, гулять! Гулять!

Я прижал уши и хвост. Ни за что не пойду в эту страшную темень! И ты не ходи, хозяин! Но ты же и сам не собирался туда, так ведь?

Я подскочил к дяде Фёдору, схватил зубами за полу халата и потянул внутрь.

Внезапно из зловещей тьмы протянулось кожистое щупальце и обвило хозяина за талию. А потом рвануло и вместе со мной кинуло в пропасть.

Хозяин в ужасе закричал, замахал руками. Я тоже готов был заорать, но это означало бы отпустить и, скорее всего, потерять дядю Фёдора.

Этот нескончаемый кошмар, казалось, длится вечно. И нет от него спасения. Страшно. Темно. Холодно. И где закончится бесконечное падение, совершенно не понятно. Зато хозяин рядом. А это дорогого стоит.

Что-то коснулось

моего уха. Я скосил глаза и увидел пролетающую мимо черепаху.

С умиротворённым видом Бабуля проплыла в сторону головы орущего человека. Он продолжал кричать, но выпученными от ужаса глазами следил за черепахой. Эта картинка зародила в моей голове сомнение – а так ли всё кошмарно на самом деле?

Окружающая тьма словно прочитала мои мысли. И чтобы подтвердить страхи делом снова выпустила щупальца. Одно обвило Фёдора Степаныча, другое попыталось поймать черепаху. Но она голышом выскочила из захвата и с восторженным «их-ху!» унеслась вдаль.

Ну, это уже наглость! Хватать человека при его собаке! Мало ему, этому осьминогу, того, что мы с хозяином напуганы и не понятно куда падаем.

Лихорадочно соображая, каким образом укусить щупальце, не потеряв при этом дядю Фёдора, я яростно замахал лапами на манер крыльев. Если черепаха так ловко летела, может и у меня получится? А там, глядишь, и хвост поможет? Чего зря болтается?

Наконец, я решился отпустить полу халата. Отчаянно оттолкнулся лапами, вытянулся стрелой. Хвост завращался вентилятором с такой частотой, что я побоялся, как бы он не отвалился.

Щёлк!

Зубы клацнули в двух пальцах от отростка, сцапавшего Фёдора Степаныча. Промазал!

Зато второе щупальце, так опростоволосившееся с черепахой, поспешило реабилитироваться. Я получил от него хороший пинок под хвост и, вращаясь, полетел прочь от хозяина.

Это было обидно! Это было унизительно! А ещё у меня закружилась голова, и я полностью потерял ориентацию в пространстве. Впрочем, о какой ориентации вообще могла идти речь, когда вокруг стояла только холодная гнетущая темнота?

И что мне оставалось делать? Я завыл.

19

– Просыпайся, Джек, залижи тебя болонка! – услышал я раздражённый голос.

И только потом почувствовал, что меня форменным образом топчут.

– Слезь с меня, чучело пучеглазое! – я оттолкнул Хуа и перевернулся на живот. – Уж лучше бы на самом деле болонка зализала!

Оказывается, я почему-то лежал на полу в паре метров от стола. Фёдор Степаныч испуганно выглядывал из-под столешницы, а Бабуля глазела сверху.

– Ты чего орёшь, как поросёнок недорезанный? – спросил Роти из дверного проёма. – Сейчас всех диких напугаешь.

– Меня уже напугал, – заявил Сеня из-за его спины.

– Отстаньте от парня, – встала на мою защиту черепаха. – Ему кошмар приснился.

– Да я уж понял, что он бессовестно дрых, вместо того, чтобы лечить Фёдора Степаныча, – Хуа заглянул под стол. – Слышь, Джек, ты зачем так человека напугал?

Я смущённо прижал уши. Нельзя сказать, чтобы эксперимент совсем не удался. Я ведь действительно попал в сон дяди Фёдора. Или это был мой сон?