Собчачье сердце
Шрифт:
Больше мы к этому делу не возвращались, но, как я слышал, афера состоялась, и цифра украденных 30 миллионов долларов надолго вошла в скандально-криминальную хронику газетных полос.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Балтийское морское пароходство (это, пожалуй, единственное предприятие в Ленинграде, дружба с руководством которого была нужна практически всем «отцам» города. Мало того, что пароходство наряду с «Интуристом» являлось основной валютной кузницей, дававшей возможность городу не только закупать, но и доставлять из-за границы все необходимое; оно было еще кладезем удовлетворения самых разнообразных личных, семейных нужд городского начальства, начиная от бесплатной доставки любых заказанных товаров до подарочно-бестаможенных круизов по всему белому свету. Использовать эти, как всем казалось, безграничные возможности пароходства
Какова же была досада главы пароходства в этот раз проиграть депутатские выборы в Верховный Совет СССР грузчику из подсобки валютного магазина Щелканову.
Если бы вновь потребовалось иллюстрировать сказку "О колобке", то можно смело, в разухабистом варианте использовать внешние данные начальника пароходства Виктора Харченко.
Этот непревзойденный пропагандист идей процветания и кораблей, имея более полувека от роду, был глубоким пессимистом в душе, полным надежд и веры в прогресс только на словах. Однако это ему вовсе не мешало даже в клетке с тиграми рассчитывать на успех. В нем было много крестьянского ума, мудрости, лисьей хитрости наряду с простодушием, а также гордыни и гонора вместе с простосердечием. Он часто прикидывался то филаретом (другом добродетели), то филоматом (покровителем науки), но чаще вел себя как обыкновенный человек, что совершенно не гармонировало с его высокой должностью, тем самым вызывало искреннее уважение большинства окружающих.
Пароходство, с учетом заграничных благ работающих, было миром всегда рабски согнутых спин и торжествующего чинопочитания. Вот почему, проиграв выборы грузчику, Харченко был уязвлен и подавлен необыкновенно. Так и не сумел равнодушием омыть лицо и вынуть из общественного мнения политическое жало своего унизительного поражения. При одном лишь воспоминании о победившем подсобнике из магазина у него всегда подрагивали губы. Харченко успокоился только со временем, когда все нардепы стали не нарочито крайне непопулярны. Но первое время у морехода был вид человека, подорвавшегося на легкой пехотной мине… Харченко резко полинял, вмиг облетели все его ритуальные перья. Опрометчиво называя врагами всех, кто победил советскую власть, он считал, что для них самое гуманное (расстрел.
Спору нет, организатор и хозяйственник Харченко не стандартный. Видя далеко вперед, он, однако, как оказалось, не совсем вовремя затеял создание у себя "независимого пароходства", что не могло понравиться министру морского флота СССР Вольмеру, который тут же, с учетом падающей популярности самого начальника пароходства и попросту никакой значимости новой городской власти, прислал Харченко «теплую», лаконичную телеграмму об увольнении.
Прежние времена теснейшего приятельства с сильными мира сего быстро проседали и исчезали, как жухлый мартовский снег. Настроения в обществе менялись. Многие друзья проворно перекинулись в стан врагов. В Совмине СССР, как и на море, систематически возникали приливы и отливы, а Харченко, несмотря на богатейший опыт, никак не мог изловить волну. Он нашел меня, когда веник прошлых своих деловых связей был им уже изломан по прутику, а возрастающая неприязнь внутри пароходства становилась невыносимой. Положение обострялось и усугублялось намеренно.
Мы долго проговорили в комнате, как тогда называли, «отдыха», пристроенной к его кабинету, где над пучками вымпелов и флажков разных стран висел стенд с фотографиями всех, возглавлявших Балтийское морское пароходство с самой революции. Под многими портретами, включая родственника Троцкого, рядом с фамилией было написано «репрессирован». Я не удержался и своей шкодливой рукой чиркнул карандашом под пустой стендовой рамочкой, явно приготовленной для фотографии самого Харченко, ("расстрелян". Он неожиданно очень обиделся, шутку явно не приняв, но вида не подал.
На следующий день я Собчаку рассказал все, что знал о достоинствах Харченко и прелестях пароходства, напирая на обоюдно непримиримую вражду Харченко со Щелкановым. Это, похоже, особенно сильно воодушевило «патрона», и он, испытывая непомерный административный зуд, тут же спросил, как можно спасти бравого мореплавателя. Я молча набрал по ВЧ приготовленный заранее номер телефона министра Вольмера и протянул Собчаку трубку. Разговор между ними был краток и поразил меня своей непросчитанной эффективностью. «Патрон» довольно дерзко выразил министру
Признательность Харченко «патрону» была безгранична. Из благодарности он первое время готов был задушить Собчака в могучих объятиях морехода. Победив с помощью «патрона» своего министра в такое смутное, но воистину золотое время захапывания народного добра, Харченко враз огрознел к своим врагам. Собчак же, для которого широчайший спектр манящих соблазнов, таящихся в недрах пароходства, был, вне всяких сомнений, радостной новацией, вскоре использовал на свою потребу весь их разнообразный лот: от круизов, морских прогулок и частного прибыльного бизнеса до бесплатных, обильно сервированных хрусталем и серебром судовых ресторанных обедов вместе с валютным потрошением палубных игровых автоматов. Что же до естественной каждому честному человеку совестливой брезгливости, то натурам, подобным Собчаку, это вообще несвойственно.
Теперь «патрону», так же как и Харченко, есть чем заниматься на Западе, кроме отдыха во время их частных поездок.
Я уверен, что если так дело пойдет дальше, то уже в самом недалеком будущем в лице Харченко мир получит нового, но уже «российского» крупного частного судовладельца. За его плечами прелюбопытнейшая жизнь, достойная самого тщательного изучения криминалистами. Можно не сомневаться (там есть, что искать. Этот мореход (еще один персонаж будущей серии моих очерков о «выдающихся» героях "перестройки".
Глава 10. Сподвижники
Практически с первых же дней работы из-за несвойственной и абсолютно чуждой «патрону» сферы новой деятельности его неудержимо влекло куда-нибудь съездить, хотя бы безмолвно попредставительствовать. Вначале он постоянно мотался в Москву с имитацией каких-то дел, хотя вершить там было совершенно нечего, тем более на фоне сгущающегося от бездеятельности и развала положения в Ленинграде. Роль гоголевского Хлестакова плюс вынужденные контакты с противными ему депутатами и рвущимися на прием отвратительными ходоками, а также ежедневная нужда разбирать конкретные городские проблемы при полном отсутствии необходимых знаний и кругозора — все это вместе взятое сильно тяготило, утомляло и раздражало Собчака. Поэтому он использовал малейшую оказию покинуть рабочее место и опостылевший город хотя бы на пару дней, чтобы преспокойно заняться своими делишками.
Сперва это удавалось с трудом. «Патрон» пока еще побаивался общественного мнения, правда не очень опасался потерять чин с должностью, от которого не успел ухватить никаких дивидендов. Однако со временем, укрепившись и разбогатев, вообще перестал с кем-либо считаться и, обзаведясь необходимой паутиной связей на Западе, большую часть года стал проводить за границей, перенеся туда весь свой предпринимательский пыл.
Остается только гадать, почему его загранвояжи до сего дня не нарвутся на элементарный, пусть даже журналистский анализ, сопоставивший количество, продолжительность и стоимость этих турне с их пользой для города. Если же само понятие «польза» применительно к этим поездкам не будет учитывать его публичные заявления о "налаживании, расширении и углублении" якобы наметившихся за границей контактов, то результат, бесспорно, получится удручающий. В этом без всякого анализа нетрудно убедиться, видя крайнее обнищание большинства ленинградцев за время его невероятного обогащения. И порукой тому не какой-то особый, предпринимательский дар Собчака как бизнесмена. Нет! Его личному материальному успеху способствовали, прежде всего, обстоятельства и сама должность, а также, разумеется, отсутствие совести и элементарного понятия о чести. Так, например, вряд ли кто-либо догадывался, что американская корпорация "Проктер энд Гэмбл", создавшая у нас СП с собчаковским университетом (не ловко ли, а?) и много месяцев подряд через все СМИ настырно рекомендовавшая горожанам помыть волосы шампунем и кондиционером из одного флакона, на самом деле, является деловым партнером Собчака, со всеми вытекающими отсюда коммерческими интересами и долей дохода от продажи в Ленинграде за прямо-таки бешеную цену огромной партии своего жидкого мыла, которым в Юго-Восточной Азии спасают животных от блох. Будучи в Америке, я по поручению «патрона» посетил штаб-квартиру этой корпорации и был немало удивлен полученным сведениям их совместного с Собчаком процветания.