Собиратель автографов
Шрифт:
— Ну же, — проговорила она. — Скажи мне! Что это было?
— Нет, я… ничего. Просто так. Мой отец? Не твой?
— Твой отец. Он держал мои ноги.
— Что ж, ему в жизни довелось немало подержаться за чужие ноги, потому что ноги — это очень важная…
— О, забудь это. Забудь! Слушай, я не могу говорить громче, еще слабая. Хочу отдохнуть.
Стюардесса наклонилась к самому лицу Алекса и спросила, не хочет ли он какао.
— Эстер, подожди. Подожди. Когда тебя выписывают?
—
— У меня совершенно потрясные новости для тебя.
— Расскажешь завтра. Хочу показать тебе свои швы. Можем поиграть в смотрелки и говорилки. Где ты сейчас?
— Двигаюсь прямо к Маунтджою. Летим над водой. Как ты думаешь, в случае аварии лучше падать на воду или на землю?
— Алекс, что с тобой? Сейчас же постучи по дереву.
— Нет здесь дерева. Это бизнес-класс, сплошной хай-тек. Один блеск вокруг.
— Коснись его!
— О’кей, о’кей, только не переживай. А как насчет чего-то прежде бывшего деревом?
— Подходит.
Алекс дотронулся до меню, которое предлагало выбор из пяти грибных блюд.
ГЛАВА 7
Освобождение быка
Диванчик на трех человек, покрытый алым бархатом. Рабби Дарвик держал его за одну сторону, а рабби Грин — за другую, при этом они оживленно беседовали. Когда показался Алекс, диванчик находился как раз напротив маунтджойского мемориала, и уставшие раввины поставили свою ношу на землю.
— И конечно, достойно удивления, что они так и сидят в своих машинах. — Рабби Грин показал на забитую автомобилями улицу. — Едут плотно, одна к одной.
Именно Дарвик первым заметил Алекса и встал, чтобы пожать ему руку:
— Тандем! Вернулся! Ну и город у нас, а? Так! Доброе утро, или лучше сказать, — он посмотрел на часы, — добрый день?
— Где Рубинфайн?
— Собственно говоря, рабби Рубинфайн взял машину, чтобы сделать кое-что для тебя, — сказал Грин и, не поднимаясь, схватил Алекса за руку, которую тот не успел отдернуть. — Поехал в синагогу на Малберри-роуд поговорить с рабби Барстоном. О вторнике. Как все устроить.
— Не надо было ему туда ездить, — взорвался Алекс. — Я бы и сам все сделал.
— Да, конечно, — улыбнулся Грин. — Только не сделал.
Часы над зданием станции пробили девять, и мимо пробежала стайка школьников. Недавно подстриженные деревья вздымали к небу кулаки-ветви. Алекс снова видел свой Маунтджой, только странный и резко прорисованный, рельефный, будто прежде смотрел на него без очков, а теперь надел их.
— Выглядишь неважно. — Дарвик присвистнул. — Выбился из ритма. Присядь-ка на минутку.
— На самом деле я только в магазин выскочил.
—
Алекс немного помялся, но сел, закинул ногу на ногу и уставился на свои ботинки.
— Мы — рабби Грин и я — придем вечером во вторник, для миньяна. Тебе это известно? — Дарвик похлопал Алекса по колену. — Вместе с твоими друзьями. Со всех сторон будут знакомые лица.
— Замечательно, — согласился Алекс и напряг память, вспоминая, за каким кормом для Люсии послала его Китти. — Правда-правда. Крайне вам признателен, потому что, насколько мне известно, миньяна нет, если присутствует меньше десяти человек. Понимаю все это. Так что благодарю. Передайте мою благодарность и Рубинфайну.
— Миньян для тебя гораздо важнее всех прочих дел, — доверительно прошептал Дарвик. — Это истинная вера. Настоящее деяние.
— Да. Понимаю. — Алекс поднялся, чтобы пойти дальше.
Грин напыщенным тоном процитировал:
— «Жизнь лишь ничтожная малость, а смерть нам навеки досталась». Знаешь, кто это сказал? Какой поэт?
— Ребе, я не читаю стихов. У меня нет на них времени.
— Отдай долг ушедшему от нас. — Грин вдруг посуровел.
— Сделаю все, что от меня требуется, — так же резко ответил Алекс.
— А как поживает твоя книга? — осведомился Дарвик медоточивым голосом, но без следов радости на лице. — Где все направо-налево по полочкам разложено? Ля-ля всякое и так далее?
— Я от нее устал и покончил с ней. — Прежде чем уйти, Алекс насмешливо помахал им рукой.
Дома он отдал Китти кофе и еще раз извинился за бардак в доме.
Но Китти сияла от счастья:
— Как-то в Иране я жила три недели в палатке. А в Эфиопии дома вообще делают не поймешь из чего, из останков животных. Ты же не знаешь, какая я великая путешественница. Когда с кино было покончено, я со скуки начала таскать своего третьего мужа по всему свету. Пожить в твоей спальне не такое уж захватывающее приключение. Нас только одно интересует — меня и Люсию, — где твоя знаменитая кошка?
Алекс сел напротив и посмотрел на нее сквозь очки:
— Это какая-то фантасмагория, чудо из чудес, что ты здесь сидишь. Просто слов не нахожу. Что ты именно здесь. На этом самом месте.
Китти подтянула ноги к себе на кресло и покачала головой:
— Что за фантасмагория? Смотри на меня, как на свою бабушку, которая приехала к тебе погостить. И пожалуйста, не увиливай от ответа: где твоя иудейская кошка? Ты мне в такси все уши о ней прожужжал. — Она кивнула на Люсию, которая трепала у кофейного столика тряпичную мышку Грейс: — Вдруг извечные соперницы наконец поладят? Инь и ян найдут общий язык? И тогда…
В этот момент в коридоре зазвонил телефон, и Китти решительным жестом выпроводила Алекса из спальни.