Собиратель
Шрифт:
– Думаешь, телефон в ранце?
– Какой же уважающий себя пацан будет телефон в ранце носить? Наверняка в кармане держит.
– Если школьный ранец здесь, где же сам Денис? – слегка раздражённо спросила девушка, затея сопровождать Алексея уже потеряла свою привлекательность, лучше было бы вечер в кафе провести.
– Надеюсь, там же, где и его телефон, – ответил Алексей, забирая из рук подруги планшет и внимательно глядя на экран. – А телефон, похоже, или в сарае, или где-то за ним, а сарай у нас заперт. Может, хулиганы местные телефон отобрали и бросили, а мальчишку в
– А почему он тогда на помощь не позовёт и на звонки своей мамы не отвечает? – возразила Верочка.
– Пока не знаю. Версий много: стесняется, например, или хулиганы – совсем гады ему руки связали и рот заклеили. Но надеюсь, что все-таки просто затолкали в сарай, а мальчик гордый, ни жаловаться, ни на помощь звать не желает, хочет сам справиться. И это очень даже по-мужски. Давай-ка попробуем ему позвонить.
Как только в трубке послышались первые гудки, из глубины сарая слабо откликнулась мелодия смартфона.
– Что и требовалось доказать, – удовлетворённо прокомментировал Алексей, нажимая кнопку отбоя. Мелодия прервалась. – Телефон в сарае, надеюсь, наш четвероклашка тоже там. Денис! – позвал он громче, – отзовись!
Никаких звуков.
– Придётся в школу идти за ключом, – сказала Вера, убирая планшет в сумку.
– Погоди, тут замок – чистая фикция. Справлюсь сам, – Алексей достал из кармана складной нож, засунул кончик лезвия в скважину небольшого навесного замка и легко провернул на пол-оборота. С тихим щелчком дужка запора вышла из корпуса. – Вот и всё. Сейчас узнаем, какая из моих версий подтвердится.
Нутро сарая тонуло в темноте, несмотря на то, что на улице было ещё довольно светло. Алексей включил фонарик смартфона. Луч яркого света выхватил из тьмы тело худенького мальчика. Он лежал на боку спиной к входу, поджав колени, лица не видно, зато связанные за спиной руки и перетянутые верёвкой щиколотки сразу бросились в глаза.
– Денис! – Алексей рванулся к ребёнку, схватил за плечо, ахнул, отпрянул и медленно развернулся к девушке. Она вздрогнула от произошедшей в нём перемены: лицо вытянулось, побледнело до синевы, губы сжались в узкую щель, взгляд застыл в широко распахнутых глазах.
– Что там? – Вере стало страшно. Она не хотела разглядывать, что так потрясло её друга, но ноги сами сделали шаг вперёд.
Алексей взмахом руки остановил:
– Не входи, – он уже немного пришёл в себя, поднялся, заслоняя тело мальчика, почти вытолкнул девушку из дверного проёма, закрыл дверь и, не сразу попав дужкой в петли, навесил замок.
– Он…что с ним? – с запинкой спросила Вера и почувствовала, что дрожит, хотя сентябрьский вечер был по-летнему жарким.
Алексей не ответил. Невидяще глядя перед собой, набрал на смартфоне, со всё ещё включенным фонариком, номер:
– Товарищ подполковник, это Перов. Я нашёл мальчика. Тело… в школьном сарае. Там…такое… Он…не знаю, как сказать. Я ничего не трогал. Сарай запер. Понял. Дождусь, – Алексей опустил руку, исподлобья посмотрел на подругу. Никогда ещё не видела она такого тяжёлого давящего взгляда.
– Вера, – глухо проговорил
Вера не посмела возражать, только кивнула, прижала обеими руками к груди сумочку и, спотыкаясь, пошла прочь. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, на футбольной площадке девушка уже бежала подальше от этого сарая, где заперто что-то ужасное, чего она не видела, но оно вмиг весёлого, сильного, уверенного в себе парня превратило в замороженную статую, от окаменевшей фигуры, привалившейся к стене, от стоящего перед глазами страшного лица Алексея, когда он повернулся к ней там, в сарае. Скорее туда, где самый большой страх – завалить экзамен в сессию, а самое горькое разочарование – испорченный маникюр или неудачная стрижка. Нет, нет, нет, никогда, никогда не будет она работать в полиции.
Оставшись в одиночестве, Алексей ещё какое-то время сидел, привалившись к сараю и бездумно глядя перед собой. Но постепенно первое потрясение отступило, и начали формулироваться вопросы. Преподаватели на занятиях по криминалистике и судебной медицине показывали фотографии с чем-то похожим, но не при таких обстоятельствах. Тут же вспоминалось тело в луче фонарика, связанное по рукам и ногам. Опять к горлу подступил ком, и накатила горечь бессилия изменить что-то, стало обидно, что никогда ему не узнать, что произошло с несчастным мальчиком, и разгадку найдёт не он, и злодея покарает тоже не он. Таких гадов обязательно ловить надо, а потом давить.
Мысли прервал телефон, завибрировавший в кармане брюк. Звонил начальник следственного отдела, предупредил, что оперативная группа уже едет, ещё раз напомнил, чтобы Алексей никуда не уходил и проследил за сохранностью места преступления. Алексей заверил, что всё понимает и дождётся. После секундной паузы начальник спросил:
– Уверен, что труп криминальный?
– Уверен, Кирилл Александрович. Я, конечно, не эксперт, и опыта у меня кот наплакал, но то, что мальчик не сам с собой такое сотворил – это точно. И ещё, может мне показалось, но…понимаете…– Алексей замялся, подыскивая слова.
– Что?
– Ну, я толком не рассмотрел. Лицо уж больно худое и вроде чем-то вымазано. Там темно было, но в свете фонарика вид жуткий, как из фильма ужасов.
– Придумал тоже! Это тебе в темноте, да с перепугу показалось. Ладно, Перов, сиди там до приезда группы. Следователю в общих чертах на вопросы ответишь, а протокол допроса можно и завтра составить. Скажешь, я тебя отпустил.
– Кирилл Алексаныч, а можно мне остаться, помочь чем-нибудь?
– Лёша, был бы следователь мой, я бы разрешил, но трупы, сам знаешь, чья подследственность. Опера, правда, из нашего отдела будут. Сумеешь напроситься в помощники, дерзай, если нет – ничем помочь не могу. Руководит всегда следователь, запомни. Это тебе информация к размышлению, кем быть после академии, а то, я заметил, скучно тебе. Так вот, следователь думает и руководит, а опер бегает и исполняет. Понял?