Собирающий облака
Шрифт:
– Моя госпожа, но ведь даже страшно смотреть на подобное, – ответила девушка, уставившись в пол.
– Значит, вы не смотрели?
Бывшая монахиня пожала плечами, ее щеки залил румянец.
– Ну, смотреть не обязательно. Я хочу знать, что написали ученые о секте. Ученые, имейте в виду, не являющиеся членами Ордена ботаистов. Конечно, императорские историки не пропустят подобные вещи без комментариев. Вы сможете сделать это, не оскорбляя свою веру?
– Мою веру, госпожа Нисима? – Она чертила окружность на полу. – Думаю, да.
– Отлично.
Симеко сидела в той же позе и с тем же выражением лица.
– Можете идти, Симеко.
– Благодарю, моя госпожа.
Девушка поклонилась, как принято у ботаистов, и, не поднимаясь, направилась к дверям.
– Симеко.
– Да, моя госпожа?
– Вам известно, что к слугам редко обращаются «сум»? Бывшая сестра немного помедлила с ответом.
– Брат Суйюн называет меня Симеко-сум, моя госпожа, – просто сказала она.
Нисима секунду подумала и согласилась.
– Тогда и я буду называть тебя Симеко-сум.
Сестра Суцо быстро шла по бесконечному залу, пока не нашла нужную дверь. Поправив ворот платья, она распахнула ее и оказалась в темном неосвещенном дворе. Холодный ветер налетел на нее, запутался в складках платья. Случайная капелька дождя упала на лоб. И откуда принес ее ветер? Почти бегом, несмотря на кромешную темноту, монахиня-секретарь добралась до следующей двери, толкнула ее и оказалась в другом зале.
Откинув капюшон, Суцо пробежала несколько пролетов лестницы, чем удивила группу аколиток; никогда раньше они не видели, чтобы старшая сестра так недостойно вела себя.
Еще один длинный зал, короткий отрезок через Архивы Божественного Вдохновения, другой зал, а затем огромная лестница. Пролетом ниже плавно шествовали четыре сестры, несущие кресло-паланкин, в котором восседала Настоятельница.
Приблизившись к Настоятельнице, Суцо слегка замедлила шаг. Благодаря тренировкам монахиня восстановила дыхание так, что вовсе не было заметно, что она спешила.
– Настоятельница, – проговорила Суцо и низко поклонилась, как того требовала ситуация.
Глаза пожилой женщины были почти полностью скрыты морщинистыми складками век. Она кивнула и закрыла глаза, будто берегла силы.
– Есть ли какое-нибудь задание для меня, Настоятельница? – спросила Суцо, стараясь произносить слова достаточно громко, чтобы Настоятельница хорошо расслышала.
– Никаких изменений не будет, – прошептала старуха. – Продолжайте подготовку. Осталось мало времени.
– Нет ли поручений, о которых мне пока неизвестно?
– Нет, дитя. – Настоятельница покачивала головой из стороны в сторону. – Нет ничего неожиданного. Со времени проверки Моримы-сум они собираются, будто пожиратели падали, кем, собственно, и являются.
На лице Настоятельницы появилась улыбка, глаза хитро вспыхнули.
– Зачем они созывают совет сейчас?
– Хотят изнурить меня, детка, вот их истинная цель. – Она снова улыбнулась. – Письмо сестры Ясуко. Они узнали, что за пределами их
Кресло немного покачнулось, и носильщицы переступили с ноги на ногу. Настоятельница протянула худую руку.
– Дай мне руку, дитя. Не хочу в одиночестве падать с большой лестницы.
Суцо взяла сухонькую руку Настоятельницы в свою. Да хранит ее Ботахара, тихо молилась монахиня. От этой женщины зависит многое, очень многое.
Наконец, к облегчению сестры Суцо, они добрались до конца лестницы и проследовали в Палату Совета. Гонг возвестил о прибытии Настоятельницы, массивные двери распахнулись. Настоятельница сделала Суцо знак, и та остановилась у входа. Носильщицы немедленно покинули Палату, и двери закрылись. Никто не должен входить туда до окончания Совета.
Сестра постояла секунду, глядя на двери, и поспешила прочь. Еще так много нужно сделать.
С лакированных балок на золотых цепях свисали лампы, освещавшие даже отдаленные уголки Палаты. Полированный деревянный пол отражал свет, словно бронзовое зеркало, так что двенадцать старших сестер, сидящие в два ряда, казались частью какой-то таинственной картины.
Настоятельница восседала в кресле перед Советом. Монахини расселись сегодня не как всегда. Обычно порядок был такой: четыре сестры, включая их лидера, составляли группировку сестры Гаца; еще пятеро, включая сестру, сидевшую на месте Моримы-сум, выступали в поддержку Настоятельницы; оставшиеся три – «Ветряной Звон», как их звали за глаза, – склонялись то в одну сторону, то в другую, в зависимости оттого, откуда дул ветер. И, естественно, «Ветряной Звон» и презирали, и улещивали.
Сестры низко поклонились, приветствуя Настоятельницу, затем в ожидании обратили к ней бесстрастные лица.
– Кто созвал Совет? – задала Настоятельница ритуальный вопрос. Ответила сестра Гаца:
– Этот Совет созван по общей воле Двенадцати, Настоятельница.
– Тогда пусть воля Ботахары творится через слова и дела.
Воцарилась тишина, доносились только вздохи молящихся. Монахини просили Просветленного владыку наставить их на путь истинный. Негромко прозвучал гонг, и Совет начался.
– Кто будет говорить от имени Двенадцати? – шепотом спросила Настоятельница.
– Сестра Гаца, – вместе ответили женщины. Настоятельница кивнула сестре Гаце, привстав с кресла. Сестра Гаца, прежде чем начать речь, выпрямилась.
– Настоятельница, уважаемые сестры, из провинции Сэй получены новости, имеющие большое значение для нашего Ордена: огромная армия варваров готовится нарушить границу Империи на севере. Есть ли у нашего Ордена какие-либо сведения об этом?
Все молчали. Настоятельница смотрела на членов Совета. Никто не смел смотреть ей в глаза. Это могла позволить себе только Гаца. Интересно, думала Настоятельница, кому это в монастыре Сэй удалось найти копию письма сестры Ясуко. Вот досада.