СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ [Василий II Темный]
Шрифт:
Волк лежал, облокотившись на руку, и пристально смотрел в огонь; пламя костра отражалось в его жёлтых глазах, и они то и дело вспыхивали и светились совсем по-звериному…
— Дорогу-то, старина, знаешь, по коей шли? — насмешливо спросил он вместо ответа.
Старик немного рассердился.
— И впрямь Волк ты, Иван, а не человек! — проговорил он. — Тебя по-божески спрашивают, а ты рычишь да огрызаешься… И где тебя нашёл такого боярин твой?!
— Родственники мы с ним: меня да его один поп крестил, — лениво отозвался Волк.
Молодой стремянный и Бунко засмеялись.
— Ты говоришь, по какой дороге идём? Знамо-по Коломенской!.. А дорога в Москву ведёт, — в Москву, что ли, идём, Волк? Что тебе, аль сказать жалко?… Все дни молчишь, как пень…
— В Москву, старик, в Москву! Это ты верно угадал, — так же насмешливым тоном ответил Волк.
Старый стремянный что-то заворчал про себя и стал опять поправлять костёр.
— Дядя Степан, а дядя Степан! — заговорил вдруг молодой стремянный, красивый парень в щеголеватом зелёном кафтане. — Коли на Москву идём, что ж мы словно тайно по дороге пробираемся?… Неладно что-то. Оно правда, что у моего князя, Дмитрия Юрьевича, николи не узнаешь, куда едет, коли на коня сел… Кажись, не так что-то.
— Мели, мели, дурья голова! — сурово оборвал его Волк. — Хорошо твой князь делает, что про себя всё держит… Вы бы подняли трезвон…
Разговор ещё несколько времени продолжался в том же духе. Один только рязанец Бунко не принимал в нём никакого участия и, казалось, совершенно им не интересовался…
Но это только так казалось; на самом же деле неожиданный приезд Шемяки, а потом Старкова е товарищами сильно его занимали. Хитрый и догадливый рязанец всю неделю прислушивался и присматривался к тому, что говорилось и делалось на княжеском дворе… Но дворня Можайского сама ничего не понимала; а Волк, которого одного оставил боярин Старков, уехав в тот же день назад в Москву, был нем как рыба. На все вопросы иподходы он отделывался или молчанием, или бранью…
Бунко видел, что оба князя что-то затевают и что боярин Старков с ними в заговоре; но что именно, он всё ещё не мог догадаться…
Сегодняшний разговор пролил много света в его догадки.
Оба стремянные уже давно замолчали; заснул, казалось, и Волк…
Не спалось одному Бунко; он несколько раз вставал, поправлял затухавший костёр, ложился снова на кошму, но заснуть не мог… В голову рязанца нахлынуло столько мыслей, что ему было не до сна…
«Дела!.. — думал Бунко. — По Коломенской дороге идём… на Москву… А зачем на Москву? Коли с добрым, так не ходят тайком, — правду сказал парень. — А Волк-то на него как окрысился? Видно, не по сердцу пришлось!.. Нет, тут доброго мало… Князь-от Дмитрий не из таких… Неужто ж Василия и впрямь согнать хотят?!»
Бунко от такой мысли бросило в жар.
«И нашего князя сманил за собой!.. Видно, и впрямь так!..»
И чем больше думал и сопоставлял рязанец все последние события, тем более убеждался в справедливости своего предположения…
«Ну, сгонят они Василия, — думал он дальше, — мой-то князь всё ж ни при чём останется… Значит, и нам выгоды от этого мало… Князь-от Дмитрий своих небось за собой потащит!.. А что, коли упредить великого князя?! — мелькнула смелая мысль в голове Бунко. — Упредить и уберечь? То-то
Мысль гвоздём засела в голове рязанца. Он ворочался с боку на бок, вздыхал, несколько раз приподнимался и смотрел на своих товарищей…
Костёр опять стал догорать; один только он и светился ещё на поляне, остальные давно уже потухли…
Бунко приподнялся снова, хотел было подбросить в огонь ветку, но вдруг раздумал и швырнул ветку в сторону… Став на колени, рязанец заглянул по очереди в лицо всех троих товарищей. Все они крепко спали…
Стараясь не делать шуму, Бунко встал, перекрестился, шагнул в сторону, где были привязаны лошади, и скрылся в темноте…
Чтобы не разбудить кого из спавших и не поднять тревоги, рязанец стал пробираться по самой опушке поляны, от дерева к дереву. Он успел несколько раз споткнуться, разодрал себе о сучья в кровь лицо и руки, пока наконец добрался до коновязей… Бунко дрожащими руками стал разматывать повод первой лошади, которую нащупал в темноте.
— Помоги, Господин- прошептал он и взялся рукой за чёлку, чтобы вспрыгнуть на лошадь.
Бунко, однако, не успел этого сделать: чья-то тяжёлая рука схватила его за горло и повалила на землю.
— Ты куда, пёс?! — раздался над ним в темноте тихий, злобный шёпот. — Бежать, упредить хочешь?…
Рязанец узнал голос Волка и понял, что всё пропало.
— Пусти, ошалел ты, что ли?! — задыхаясь, прохрипел он. — Лошадей смотрел я…
Волк отнял свою руку и злобно засмеялся.
— Лошадей, гришь, смотрел? Ну ин ладно… Ступайка на своё место, а я здесь покараулю…
Рязанец с трудом поднялся с земли и молча поплёлся на слабый огонёк потухавшего костра. Теперь ему нечего было опасаться, и он шёл напрямки, толкая и будя на ходу спящую челядь.
Бунко добрался до костра и, ругаясь про себя, снова улёгся на кошму.
Через минуту вернулся и Волк. Он искоса взглянул на рязанца и усмехнулся:
— Ты, брат, не ходи уж боле… Не ровен час — рука у меня тяжёлая… А об лошадях не тревожь себя: не украдут,…
Бунко притворился спящим и ни слова не ответил Волку.
Тот усмехнулся ещё раз и улёгся с ним рядом. Каждый раз, когда вспыхивал догоравший костёр, Бунко видел, как блестели глаза соседа…
«Не уйти от него! Всю ночь караулить будет», — с досадой думал рязанец.
Словно в подтверждение его мыслей Волк вдруг поднялся и подбросил на уголья целую охапку сучьев. Потухавший костёр задымил и через минуту разгорелся ярким пламенем…
— Слушай, ты! — произнёс Волк, остановясь над Бунко и пренебрежительно толкая его носком сапога. — Не знаю, что у тебя на уме… а глядеть за тобой буду в оба — смотри не промахнись вдругорядь!..
Бунко промолчал и на это…
На другой день оба князя по привычке проснулись рано. Узнав от челяди, что за ночь не было гонцов, князь Дмитрий нахмурился и сердитый ходил взад а вперёд по сторожке. Видно, не выехал еше Василий-то… вот и нет вестей, — говорил ему в ответ Можайский, в глубине души сильно сомневавшийся в Старкове, — не подвёл бы нас под топор приятель-от твой, государь!