Соблазненная подлецом
Шрифт:
Ее губы подергивались, когда она повернулась и ушла. «До свидания, разумеется», — пробормотал Люк. Она была женщиной, достойной его ухаживаний. И что теперь? Он едва ли мог выйти в зал в таком виде. Как же вышла отсюда Эйврил? Он исследовал заднюю стенку палатки и обнаружил, что через клапан в ней можно попасть на оркестровые галереи, совершенно безлюдные. Люк стиснул зубы и зашагал к входной двери.
— Я думал, вы танцуете, моя дорогая.
Брэдон появился перед Эйврил, сидевшей на позолоченном стуле в самом дальнем от полосатой
— Так и было. Но, насколько я знаю, с капитаном д’Онэ случилась неприятность, и он был вынужден покинуть бал.
— Я надеюсь, он не сильно пострадал. Если никто не занял очередь, вы, возможно, согласитесь танцевать со мной.
Он взял руку Эйврил в свою.
— Благодарю, я предпочла бы танцевать с вами в любом случае.
Он слегка ухмыльнулся. Эйврил лучисто улыбнулась. Надо смотреть в будущее — будущее леди Брэдон — и убедить своего жениха, что она подходящая для него партия. В конце концов, человек, которого она любила, обманщик и подлец. Прохладное спокойствие Эндрю Брэдона действовало на нее успокаивающе после сцены в палатке.
Она спрашивала себя, что на нее нашло, почему она утратила тщательно сохраняемое спокойствие с такой сокрушительной быстротой. Что, если бы ваза достигла цели?
«Он заслужил это, — сердито произнес внутренний голос. — Просто разлюби его, и все».
Конечно. Разлюбить. Она улыбнулась Брэдону, когда они заняли свои места для танца. Это лишь вопрос силы воли.
— Прошло уже шесть дней из месяца, милорд, — сказала она и увидела, как его зрачки расширились. Он не так уж равнодушен к ней, как она думала.
— Вы склонны соблюдать формальности? — спросил он. — Зовите меня Брэдоном.
— Да… Брэдон.
Откуда она могла знать, как ей следует к нему обращаться? Не важно. Она не нарушила правил этикета, но он, казалось, хотел научить ее себя вести. Его покровительство ей придется добавить в список всего прочего, к чему надо привыкнуть. «Боль не может быть острой вечно», — сказала себе Эйврил, когда споткнулась. Брэдон удержал ее. Когда боль притупится, с ней будет легче справиться.
— Я с таким нетерпением жду вечера в «Олмаке», — сказала она.
— Ах да, мама достала для вас приглашение. Она объяснит вам правила, можете не беспокоиться об этом.
— Я не беспокоилась, — произнесла Эйврил.
Он нахмурился:
— Следовало бы. Уделяйте больше внимания тому, что мама говорит вам, произвести хорошее впечатление в «Олмаке» жизненно важно.
— Да, Брэдон, — сказала она кротко, а про себя подумала, что он обеспокоен только тем, что она не смутилась.
«Твердость характера — прекрасное качество», — думала Эйврил, садясь ночью на кровати и зажигая свечу. Она должна была уснуть полчаса назад, стоило ей забраться в постель, однако ее веки — горячие и тяжелые — отказывались опускаться, и ум не переставал работать.
«Я люблю его и не могу обладать им. Мне не следует его желать. Я должна научиться забывать о нем».
Но сколько времени это займет? Если бы только она могла выйти за Брэдона сейчас или через несколько дней,
Но оставалось еще две недели, в течение которых ее свекровь сможет убедиться, что она не носит в себе чужого ребенка. После этого еще в течение месяца по меньшей мере нужно будет совершать все приготовления к свадьбе и постараться заменить ее погибшее в море приданое. Эйврил ворочалась в кровати и наконец сдалась.
Мягкий ворс ковра оказался колыбелью для ее ног, когда она выскользнула из кровати. Она пойдет в библиотеку, найдет книгу, журнал мод или что-то способное отвлекать внимание, пока не одолеет сон.
В доме царила тишина, пока она босиком спускалась вниз по лестнице. Призрачное отражение заставило ее вздрогнуть, когда она столкнулась с зеркалом на первом этаже, сердце все еще глухо стучало, когда она шла через зал к библиотеке.
Огонь в камине уже почти догорел, но были зажжены свечи, и она легко нашла кучу журналов на столике. Мода и прочее легкомысленное чтение, чтобы отвлечься, или что-то серьезное, возможно проповеди для концентрации внимания?
Когда она встала с журналами в руках, то услышала знакомые голоса. Дверь в кабинет была приоткрыта, и за ней разговаривали по меньшей мере двое. Подслушивать, конечно, неприлично, но манит неотвратимо. Эйврил вернула на место «Музейное обозрение» графини и неслышно подкралась к двери.
— …Лучше, чем я могла надеяться. Неопытная, конечно, но без всякой пошлости и со своим определенным стилем. Я возлагаю на нее большие надежды, как только она познакомится со всеми нужными людьми. — Это был голос леди Кингсбери, и та говорила о ней. Эйврил постаралась не заважничать оттого, что свекровь не сочла ее вульгарной. — Надеюсь, наши опасения беспочвенны и она не беременна. Мое чутье подсказывает, что так оно и есть.
Эйврил положила руку на дверной косяк и наклонилась ближе к щели.
— Жаль, если это окажется правдой. Девушка обладает потенциалом, как вы и сказали, и при деньгах, — заметил Брэдон.
— Я уже думала об этом и согласна с тобой, было бы обидно потерять лакомый кусочек. Знаешь, даже если она беременна, это не препятствие, мы сможем его преодолеть.
Эйврил едва успела закрыть себе рот ладонью, заглушая невольный вздох.
— Прервать беременность, вы хотите сказать? — произнес Брэдон совершенно буднично. — На Чарльз-стрит есть одна женщина, если вы помните, к которой я послал мою любовницу, когда эта глупая шлюха вздумала рожать своего щенка.
Эйврил прижала руки к животу, будто желая защитить находящегося там ребенка. Бедная та девушка. Он не чувствует никакой ответственности за нее и говорит так, будто ненавидит ее за беременность.
— Я думала об этом, но нам не стоит рисковать, делая то, что может причинить вред ее будущему деторождению. — Леди Кингсбери говорила с такой же симпатией, как если бы речь шла о ее собачке. — Всегда существует риск наступления бесплодия. Вряд ли тебе нужна жена, пусть молодая и красивая, но неспособная родить ребенка.