Соблазненная
Шрифт:
— Счастливо встретиться, Калона, мой воитель.
Я вздрогнула, услышав слова, донесшиеся из глубоко прошлого. Мне не нужно было видеть лица женщины, чтобы догадаться, кому мог принадлежать этот единственный в мире голос!
— Никс! — воскликнула я.
— Конечно, — ответил Калона, стоявший рядом со мной. — Я был Воином, присягнувшим Никс.
Калона из прошлого проследовал в храм следом за Богиней.
Во второй сцене Калона сражался обоими мечами с кем-то, кого я никак не могла рассмотреть. Я видела только, что его противник был черен, а силуэт его постоянно менялся. Только
— Кто это?
— Одно из воплощений зла, — медленно произнес Калона рядом со мной, словно каждое слово давалось ему с огромным трудом.
— Но ведь ты нес службу в царстве Никс! — не поняла я. — Откуда же там зло?
— Зло, как и добро, есть повсюду. Так устроен мир — как этот, так и Потусторонний. Добро и зло должны уравновешивать друг друга, даже в царстве Никс.
— И поэтому Никс нужен Воин? — догадалась я, во все глаза вглядываясь в третью сцену, где Калона сопровождал Никс по цветущему зеленому лугу. Его белые крылья ослепительно сверкали на солнце, а настороженный взгляд наблюдал за происходящим вокруг. В одной руке Калона нес обнаженный меч, второй меч ждал своего часа в ножнах.
— Да, поэтому ей нужен Воин, — ответил Калона.
Я усилием отвела взгляд от Калоны из прошлого и посмотрела на Калону из настоящего.
— Если Никс до сих пор нужен Воин, почему ты здесь, а не там?
На скулах Калоны заиграли желваки, а в глазах промелькнула боль. Голос его дрогнул, когда он ответил:
— Смотри, и ты увидишь правду.
Повернувшись к картинам прошлого, я опять увидела Никс и Калону. Он стоял пред Богиней на коленях и плакал, совсем как недавно. Но больше всего меня поразило не это, а то, что Никс в этом прошлом была, как две капли воды, похожа на статую Девы Марии из грота аббатства бенедиктинок.
Чем дольше я разглядывала ее, тем сильнее мне становилось не по себе. В отличие от безмятежного лица Пресвятой Девы, лицо Никс было суровее и неприступнее каменного изваяния.
— Не делай этого, моя Богиня! — услышала я сдавленные рыдания Калоны. — Умоляю тебя!
— Я ничего не делаю, Калона. Ты сам сделал свой выбор. Даже своим Воинам я оставляю свободу воли, и не требую использовать ее мудро.
Меня потрясла ледяная суровость, звучавшая в каждом слове Богини. На какой-то миг она напомнила мне Афродиту в самые худшие ее времена!
— Я ничего не могу с собой поделать! Я был сотворен испытывать эту муку! И это не свобода воли, моя Богиня. Разве я свободен? Это предопределение!
— Твоя Богиня еще раз повторяет тебе — ничего не предопределено заранее. Ты творишь свою судьбу по собственной воле.
— Но я не мог справиться со своими чувствами! Не мог перестать быть собой!
— Ты ошибаешься, мой Воин. И ты заплатишь за эту ошибку.
Никс подняла свою прекрасную руку и взмахнула ею. В тот же миг какая-то невидимая сила подняла Калону в воздух, а потом отпустила, и он полетел вниз, кувыркаясь и переворачиваясь.
Калона падал.
Я видела его падение.
Видела, как он кричит и бьется от муки, но
С криком боли и ужаса Калона рядом со мной вскинул руки и закрыл картину прошлого.
Когда воздух вокруг нас перестал дрожать, передо мной снова была крыша дворца. Калона выпустил мою руку и, отойдя в сторону, сел на мраморную скамью под апельсиновым деревом. Он не произносил ни слова. Просто сидел и смотрел на сверкающую синеву Средиземного моря.
Я подошла к нему, но рядом не села. Остановившись в двух шагах от скамьи, я впилась взглядом с лицо Калоны, пытаясь понять, могу ли я верить тому, что видела и продолжаю видеть перед собой.
— Почему она сбросила тебя вниз? Что ты сделал?
Калона посмотрел мне в глаза.
— Я слишком сильно ее любил, — ответил он бесстрастно, как призрак.
— Как можно слишком сильно любить свою Богиню? — машинально спросила я, и тут же прикусила язык, потому что ответ был очевиден. Мне ли не знать, что любовь бывает разной! Выходит, любовь Калоны была неправильной?
— Я ревновал. Я возненавидел Эреба.
Разинув рот, я уставилась на Калону. Так вот в чем дело! Эреб был божественным Супругом Никс!
— Любовь заставила меня нарушить Клятву. Я был настолько одержим страстью, что больше не мог защищать свою Богиню. Я не оправдал звание Воина.
— Это ужасно, — пробормотала я, невольно подумав о Старке. Он служил мне всего несколько дней, но я уже успела узнать, что мой Воин утратит часть души, если не сумеет защитить меня. А сколько Калона служил Никс? Века? Тысячелетия?
Внезапно я поняла, что жалею его. Но это невозможно! Я не могла испытывать к нему жалость! Да, его сердце было разбито, и он был изгнан из царства Богини, но ведь после этого он превратился в настоящего мерзавца! Он сам стал тем самым злом, с которым когда-то сражался!
Калона кивнул, словно услышав мои мысли, и сказал:
— Да, я творил ужасные дела. И продолжаю делать это. После падения я уже не мог быть прежним. Я изменился. А потом привык к внутренней пустоте. Столетие за столетием я пытался найти ту, что смогла бы исцелить кровавую рану, оставленную Никс в моей душе, в моем сердце. Когда я нашел ее, то не подозревал об обмане. Я не знал, что она всего лишь иллюзия, созданная мне на погибель. И я с радостью отдал ей всего себя. Ты знаешь, что она плакала, когда ей пришло время превратиться в прах и глину, из которой ее создали? Ты знаешь, что она не хотела расставаться со мной?
Я дернулась, словно от удара. Я знала, о ком он говорит. И плач А-и я тоже помнила.
— Да, — сипло выдохнула я. — Знаю. Я помню.
Глаза Калоны изумленно расширились.
— Ты помнишь ? В твоей душе сохранились воспоминания А-и?
Поймите меня правильно, я не хотела признаваться ему в этом, но и солгать тоже не могла. Поэтому я решила в двух словах выдать ему крошечный кусочек правды:
— Всего одно воспоминание. Я помню, как она исчезла. И как плакала.