Соблазни меня
Шрифт:
Вероятно, вышел пройтись. Подышать воздухом.
Алекс огляделась в надежде определить, куда он мог направиться, но кругом стояли лишь насупленные кедры. Над рекой, придавая окружающему оттенок нереальности, клубился туман. Тропинка вдоль берега набухла водой.
На сей раз Алекс не пожалела кулака.
Ни звука, лишь тут и там падали в мокрую траву капли с ветвей.
Вот так всегда — хочешь сделать приятный сюрприз, а результат нулевой. Алекс повернулась к машине и с минуту смотрела на нее, рисуя себе безрадостный обратный путь, прикидывая, не позвонить ли.
Изнутри
Постояв еще немного в нерешительности, Алекс переложила пакеты в другую руку и подергала ручку. Дверь отворилась. С облегченным вздохом она ступила на порог.
Теперь блюз отлично слышен. Он играл в спальне, но не заглушал шум воды, и все сразу объяснилось. Беспокойство улеглось. Алекс живо вообразила себе Дункана под душем, совершенно голого, и чуть не побежала составить ему компанию, однако вспомнила про пакеты. Их нельзя бросить просто так. Хороший ужин заслуживал бережного обращения. В кофеварке еще оставался холодный кофе, на пластмассовом гостиничном блюде лежала пара яблок и гроздь бананов, мусорная корзина забита упаковками от обедов, что разогревают в микроволновке. Иными словами, Дункан не роскошествовал.
Алекс откупорила вино, чтобы дышало, поставила основное блюдо разогреваться, а салат — охлаждаться в крохотном холодильнике, в компании начатого (и уже подкисшего) пакета молока, куска сыра на бумажной тарелке, баночки с оливками и упаковки баночного пива. Так и хотелось воскликнуть: «Мужчины!»
Шум душа затих. Таким образом, совместное омовение отпадало. Ничего, подумала Алекс с улыбкой, возможностей масса.
— Ау, Дункан! Это я! Принесла тебе вкусненького.
— Очень хорошо. Бреюсь и выхожу.
Поскольку как-то не верилось, что он боится исколоть щетиной принесенный ужин, оставалось предположить, что на десерт будет она. Как раз кстати. С каждой минутой все больше довольная своей затеей, Алекс вернулась на кухню, разлила по бокалам вино, а потом прошлась по коттеджу.
В жилой комнате (она же столовая) расставлен мольберт. Отодвинутый к стене стол служил рабочим и был завален красками и другими принадлежностями изобразительного искусства. На палитре в числе прочих алела та самая краска, что сбила Алекс с толку в день их первого и пока что последнего совместного выхода в ресторан.
Судя по всему, картина писалась в красках с черно-белой фотографии, прикнопленной тут же на стене, и закончена лишь наполовину но уже можно сказать, что она удается. Воображения Дункану не занимать. Пейзаж на фотографии напоминал кисть Ван Гога, хотя Алекс и видела его впервые.
Она снова всмотрелась в картину. Расцветить черно-белое требует определенного таланта, но даже технически совершенная копия не трогала так, как полотна самого Ван Гога…
Из душевой появился Дункан в полотенце, которое открывало для обозрения большую часть его потрясающей мускулатуры, и с копной завившихся в кольца мокрых волос. При виде ее взгляд его потеплел так заметно, что по спине у Алекс
В провинциальном городке вроде Свифт-карента такой мужчина ценится на вес золота. Все время хочется ущипнуть себя — не спишь ли?
Алекс передала Дункану бокал.
— Спасибо.
Она надеялась также и на благодарный поцелуй, но получила только взгляд — впрочем, обещавший целый ливень благодарностей всевозможного рода.
— Надеюсь, я не нарушила твоих сегодняшних планов?
— Еще как нарушила. Я собирался сам к тебе наведаться. Алекс пригубила вино, чтобы скрыть улыбку. В жизни она не видела настолько самоуверенного мужчины. Наверняка ни минуты не сомневается, что она от него без ума. Да и с чего бы ему сомневаться, если в постели с ним она кричит благим матом?
— Как в горах?
— Сурово, — ответил Дункан с улыбкой.
— Как тебе Том? Вы уже притерлись друг к другу? — полюбопытствовала она осторожно, так как имела на его счет некоторые сомнения.
— Я не мог нарадоваться, что он рядом. — Внезапно Дункан встал из кресла и скрылся в спальне со словами: — Извини, мне надо одеться.
Отлично. Мог бы хоть из вежливости спросить, как дела у нее! Алекс хмуро посмотрела на сдвинутые двери.
— Ради меня можешь не утруждаться…
Что с ним? Измотан трудным подъемом настолько, что о сексе нет и речи? Но если так, зачем тогда бриться?
Немного погодя Дункан вышел из спальни в чистой, но мятой рубашке, парусиновых рабочих брюках и босиком. Чтобы разрядить обстановку, Алекс указала на картину:
— Ты настоящий художник!
— Ну да, недоделанный Ван Гог.
По крайней мере он ничего из себя не строил.
— Мне нравится, — искренне заметила Алекс.
— Видела бы ты мои подсолнухи!
— На фотографии — подлинник?
— А ты не знаешь?
Обычно мягкий и ленивый, взгляд Дункана вдруг стал настороженным, странно пронизывающим. Вопрос на засыпку? Проверяет ее эрудицию? Тогда стоит отнестись к нему со всей серьезностью.
Алекс подошла и всмотрелась в фотографию.
— Вообще-то я не специалистка, но знаменитые полотна знаю. Его подсолнухи, автопортреты, некоторые пейзажи. Боюсь, кроме этого, полный пробел. Пока не увидела фотографию, думала, что картина твоя.
— Бедный Ван Гог! Если бы слышал, перевернулся бы в гробу. Да, пейзаж его кисти. Что тут такого? Технике живописи учатся, копируя старых мастеров.
— Импрессионизм — твой любимый стиль?
— Не сказал бы. Я, если можно так выразиться, реалист. — Взгляд снова изменился, приобрел обычный дремотный «секси»-оттенок. — Реалист из тех, кто ждет минуты вдохновения.
— Правда?
— В самом деле. И минута пришла. — Дункан приподнял волосы Алекс и поцеловал ее в шею. — Я хочу рисовать тебя.
Теперь он снова стал самим собой, и то странное настроение, в котором она его застала, исчезло без следа. Алекс запрокинула голову, чтобы дать губам лучший доступ к шее.
— Хочешь, чтобы я тебе позировала?
— Именно так. Обнаженной.
Она хмыкнула, прислушиваясь к тому, как губы неспешно движутся вниз по горлу.
— Нуждаешься в обнаженной натуре?