Соблазнительная одержимость
Шрифт:
Человек, который вытащил меня из канавы и заставлял меня делать за себя грязную работу, быть мальчиком на побегушках в его преступлениях, который с удовлетворением наблюдал, как я продвигаюсь по его организации, — был при смерти, и я удивлен внезапной скорбью, охватившей меня.
— У меня нет детей, — говорит Андрас. — Самый близкий человек, который у меня есть, — это ты — лучший сын, на которого я мог надеяться.
Рядом с ним на столике лежит тонкая папка, и дрожащими пальцами он пытается взять ее в руки, пока я не встаю и не помогаю ему. —
— Это... документы на усыновление, — говорю я. В папке у него есть все копии моих документов: о гражданстве, венгерское свидетельство о рождении — все аккуратно скреплено вместе под договором об усыновлении.
— Ручка там, — говорит Андрас, указывая на стол. — Подпиши документ и выйди отсюда с именем Прохода, и все, что у меня есть, станет твоим. Если, конечно, ты достаточно силен, чтобы удержать все.
Мне захотелось рассмеяться. Знаю, что я силен, — особенно сейчас, если бы захотел свергнуть старика, но никогда бы так не сделал, потому что слишком уважал его и он всегда хорошо платил мне за каждую работу.
— Деньги тоже включены.
Деньги, всегда деньги. У меня их больше, чем я когда-либо смогу потратить. Мне они не нужны.
Я смотрю в окна, на деревья, которые мягко покачиваются в лучах заходящего солнца, и на ярко-розовые цветы, усеивающие скалистый склон холма. Такие прекрасные яркие моменты жизни, которые так мало значили для меня раньше, но теперь заставляют думать о женщине, которая захватила все мое внимание с того момента, как я ее увидел.
Она не пойдет за мной в эту жизнь — это очевидно. И я не хочу такой жизни для нее. Она заслуживает цветов и солнечного света, хорошей жизни с любящим мужчиной. Честную жизнь в безопасности и покое.
Я хочу быть таким человеком. Дать ей такую жизнь.
— Ты оказываешь мне честь, Андрас, — говорю я, все еще не сводя глаз с трепещущих розовых цветов на склоне. — Но, боюсь, я не могу.
* * * * *
Глубокой ночью я заезжаю на стоянку у жилого комплекса Сэйди, но в ее окне все еще горит свет, и издалека видно едва заметное движение.
Я сразу иду к двери, а затем к лифту. Мне кажется, что я поднимался гребаный час на этаж Сэйди, затем топая по коридору, не думая о спящих жильцах, звоню в дверь.
— Сэйди! Я колочу в ее дверь, уверенный, что просто выбью ее, если она не ответит.
Однако до этого не доходит — Сэйди приоткрывает дверь, и тогда я вижу ее, грустную и усталую, с опухшими и покрасневшими глазами, как будто она плакала.
Она тут же пытается закрыть дверь перед моим носом, но я успеваю выставить руку и не даю ей сделать этого.
— Элиас, — говорит она сиплым и хриплым от слез голосом, — Уходи.
— Сэйди Сью, что, если бы я был свободен? — выпаливаю я.
Из уголка ее глаза стекает слеза, но она не пытается снова закрыть дверь, а открывает ее еще чуть-чуть. — Это не так, Элиас. Ты знаешь, что это не так.
— Я ушёл, — говорю я ей, и моё сердце учащённо бьётся, когда она замирает. — Босс вызвал меня, и
Она вытирает еще одну слезу и до конца открывает дверь. — Тебе лучше зайти, чтобы объяснить.
Я плотно закрываю за собой дверь, а затем кладу руку на спину Сэйди и веду ее к дивану. Она устало опускается, но не сопротивляется, когда сажусь рядом и беру ее руки в свои.
— Я не главный, — начинаю я. — Этот человек... Он взял меня пацаном к себе, когда только я приехал из Венгрии. У меня ничего не было, а он дал мне жилье и еду. Дал мне цель, когда я ничего не понимал в мире. Не могу рассказать все, но он... он очень болен и предложил усыновить меня сегодня. Дать мне свое имя и оставить все дела на меня.
Сэйди сидит неподвижно, как статуя, наклонив голову, и молча слушает.
— И я сказал ему «нет», — торопливо продолжаю я. — Ему осталось жить всего несколько недель, Сэйди Сью, и когда его не станет, я уйду.
— Ты... уйдешь? — медленно повторила она. — Как это возможно?
— У меня уйдет на это время, но я уже сделал несколько звонков. Заключил соглашения. Через несколько недель я уеду с кучей денег, обещанием никогда не вмешиваться в бизнес и... — Я запнулся, не зная, как закончить.
— И что, Элиас? — мягко спросила она. — С чем ты уйдешь?
Обхватив ее лицо ладонями, касаюсь лбом ее лба. От прикосновения она закрывает веки, и я чувствую на пальцах ее слезы.
— Надеюсь, с тобой, — шепчу я и сцеловываю каждую слезинку. — Ты моя, моя дикая и прекрасная девочка, самая ценная для меня. Будешь ли ты моей?
Сэйди открывает глаза, и когда смотрит на меня, клянусь, что вижу горное небо и розовые цветы в лучах заходящего солнца, которые отражаются в дикой и бесконечной синеве.
— Да, — шепчет она. — Я твоя.
Глава 8
Сэйди
Элиас, большой и бесстрашный Элиас — мой мафиози, самый безжалостный главарь в трех штатах — отказывается от всего. Ради меня. И он делает это с ослепительной улыбкой и со слезами благодарности на глазах, которые оставляют блестящие дорожки на его темных от щетины щеках. Щетина приятно потрескивает на моем лице, когда он наклоняется для мягкого, нежного поцелуя, который за несколько секунд превращается в страстный.
— Останься со мной на ночь, — пробормотала я между поцелуями.
Он улыбается мне сквозь слезы. — Сэйди, меня ничто не сможет удержать от тебя.
Я колеблюсь, затем кладу руку на твердую выпуклость между его ног. — Я имела в виду — будь со мной.
Под моей ладонью твердая плоть утолщается, Элиас кладет свою руку поверх моей и надавливает сильнее.
— Ты уверена, красавица? — спрашивает он хриплым от желания голосом.
Я молча встаю и протягиваю ему руку — но вместо того, чтобы переплести свои пальцы с моими, он вскакивает и заключает меня в свои объятия. Я радостно смеюсь, хотя в душе нарастает беспокойство.