Соблазны бытия
Шрифт:
– Я и сейчас думаю о наших с ним отношениях. Об их последней, лучшей стадии. Это было так прекрасно и очень грустно. Ты, наверное, знаешь: он пошел в армию, оказался в Лондоне и…
– И вы с ним поженились.
– Да. Поженились, сохранив это в тайне. У нас были какие-то совершенно сумасшедшие дни. Насыщенные до предела. В последний раз мы с ним встретились за несколько дней до его гибели. Я и подумать не могла, что вижу его в последний раз, что прощаемся мы навсегда. Наш последний день… точнее, полдня… мы провели суматошно и по-своему радостно. А потом я вдруг узнала, что беременна. Родила Дженну. Его дочь,
– Продолжай, Барти. Расскажи мне о Лоренсе. Ты ведь никогда не рассказывала. Меня он очень интересует.
– Он представлял собой невообразимую смесь хорошего и плохого. Зачастую он вел себя просто отвратительно, и не только по отношению к своим партнерам и подчиненным, но и к родным. К Мод. К своему брату Джейми. К Роберту.
– Который до сих пор жив. Удивительно.
– Да. Я этому очень рада. Кстати, он до сих пор работает. Дженну любит без памяти. Говорит, что она точная копия ее бабушки. Он не преувеличивает. Я видела фотографии.
– Представляю, как тяжело было Лоренсу принять отчима и сводную сестру, – сказал Кит.
– Кит, я не собираюсь особо его выгораживать. Да, это было трудно. Но он не единственный, в чьей жизни были трудности. Тебе их тоже пришлось преодолевать.
– Мое поведение не всегда было на высоте, – угрюмо признался Кит.
– Помню. Но ты не делал гадостей. А Лоренс… делал. Он прибегнул к обману, чтобы разрушить бизнес Роберта. Он портил жизнь Джейми, и все потому, что тот признавал Роберта и Мод.
– Постой, – перебил ее Кит, – а откуда ты все это знаешь? Наверное, семейные сплетни?
– Нет. Лоренс мне сам рассказал.
Она и сейчас помнила, как слушала Лоренса, а он час за часом рассказывал ей обо всех своих гнусных поступках, находя каждому оправдание и обоснование. Тяжелое детство, смерть любимого отца, брак матери с Робертом Литтоном, рождение Мод, потом новые роды, при которых мать умерла. Барти слушала его и удивлялась, как она может любить такого злодея, а потом удивлялась, что любит.
– Он даже посмел выкинуть телеграмму о первом инсульте Уола, – продолжала Барти. – Не хотел, чтобы я бросила все и отправилась в Англию.
– Что?! Ты не ошибаешься?
– К сожалению, нет. Кит, таких случаев было гораздо больше. Но… я любила Лоренса. Очень любила. Я противилась этой любви, но ничего не могла с собой поделать. Так было всегда. С нашей первой встречи.
Подошедший официант наполнил их фужеры.
– Наверное, я огорчила тебя, – сказала Барти, беря свой фужер. – Тяжелые это воспоминания.
– Нет, совсем не огорчила. Я очень рад, что ты согласилась рассказать мне об этом.
– Я мало кому рассказывала. Себастьян знает. Я ему так благодарна. Он очень помог мне. Оба раза. И в первый, когда я ушла от Лоренса, и во второй… – Ее голос дрогнул. – Когда он ушел от меня.
– Уж кому-кому, а Себастьяну горе
– Он много страдал, наш дорогой Себастьян. – Барти помолчала. – Понимаешь, Кит, я не уверена, что мы с Лоренсом были бы по-настоящему счастливы. Совсем не уверена. Я ведь тоже не отличаюсь особой покладистостью.
– Здесь я целиком с тобой согласен. Но вы сумели бы построить взаимоприемлемые отношения. Жаль, что ты так несчастна.
– Кит, с чего ты взял, что я несчастна? – удивилась Барти. – Я не чувствую себя несчастной. Мне нравится моя жизнь. Я в восторге от Нью-Йорка. Я с удовольствием работаю в «Литтонс – Нью-Йорк». У меня хватает времени на все. Я по-настоящему счастлива. Просто я… тоскую по Лоренсу.
– Конечно, – вздохнул Кит. – А что касается Дженны… думаю, ты абсолютно права. Незачем ей сталкиваться с миром исков, адвокатов, алчности. Особенно в таком возрасте. Кстати, а ты встречалась с другими детьми Лоренса?
– Нет. Но брак их матери с Лоренсом отнюдь не был идиллией. Он женился на ней лишь потому… – Барти осеклась и вздохнула. – Довольно об этом, иначе ты, чего доброго, начнешь считать Лоренса отъявленным злодеем. А у него было немало прекрасных качеств. Он был верным, щедрым, смелым… Говорю тебе, достоинств в нем тоже хватало. Когда я переехала в Нью-Йорк, то написала Аннабель. Так зовут его первую жену. Я не собиралась с ней дружить. Просто хотела устранить возможные недоразумения. К моему удивлению, она встретила меня очень любезно. С тех пор мы изредка встречаемся на концертах и спектаклях. Но у этой женщины стальной характер, и с деньгами Лоренса она расставаться не собирается. Все деньги были оставлены детям. Разумеется, и она получает свой процент… Боюсь, я утомила тебя этими подробностями.
– Ты ничуть меня не утомила.
– Я была рада поговорить о Лоренсе. Такая возможность выпадает мне нечасто. И все-таки подумай о поездке в Нью-Йорк.
– Если ты так хочешь, я подумаю. Но в Нью-Йорк не поеду.
Взяв такси, Барти поехала к Уорвикам за Дженной. Девочки еще не вернулись из зоопарка. Барти сидела в пустой гостиной, пила чай и пыталась восстановить душевное равновесие. Воспоминания о Лоренсе – яркие, неистовые – всегда были болезненными. Потом ее мысли перекинулись на Дженну, на отказ от борьбы за наследство. Об этом Барти думала почти ежедневно. Она надеялась, что поступает правильно. И все же внутри шевелился страх: а вдруг потом Дженна посчитает себя обойденной и решит, что вправе претендовать на часть отцовских денег?
– Это моя Дженна… Дженна, познакомься: это твой дядя Билли, а это твоя тетя Джоан.
– Здравствуйте, – учтиво произнесла Дженна, поочередно протягивая руку своим английским родственникам.
Барти все-таки отчасти удалось научить Дженну чопорным английским манерам. Во всех прочих сферах жизни дочери она терпела сплошные неудачи.
– Рад с тобой познакомиться, Дженна. – Билли добродушно потряс руку племянницы. – А ты, смотрю, более рослая, чем я думал.