Соблазны бытия
Шрифт:
– Похоже, ты прав.
– И потом, у него была ты. Представляешь, целых двадцать девять лет. Больше, чем в моей жизни. Но я собираюсь постепенно это наверстать.
– Ник… – Иззи поцеловала его. – Как же я люблю тебя! Мне до сих пор стыдно за свое поведение. Раздраженная, холодная.
– Я бы не сказал, что холодная. И если ты обещаешь и впредь меня любить, я смогу совладать даже с твоей холодностью. Ты была прекрасна, принцесса. Просто немного подавлена. Ты очень уставала. Вспомни, сколько работы на нас тогда навалилось.
Иззи опять поцеловала его и предложила отправиться куда-нибудь пообедать. Потом они могли бы заняться любовью. Правда,
Мемориальная служба должна была начаться в три часа дня. Несколько необычно для подобных церемоний, но, как сказал Бой, это позволит им угостить и выпроводить многочисленных именитых гостей, а потом отдохнуть за обедом в семейном кругу.
До службы оставалась всего неделя. Им привезли гранки третьей по счету программы. Но давать заказ на печать никто не торопился. В семье не утихали споры по поводу музыки, в особенности той, что должна звучать перед службой.
– Мама не была религиозным человеком. Она просто любила красивые слова и красивую музыку, – сказала Венеция. – Я считаю, нужно выбрать побольше замечательных вещей Баха и Брамса. Возможно, даже что-то из Мендельсона. Как-никак у нас потом будут гимны.
– Ты забываешь, что это все-таки служба, и не где-нибудь, а в церкви.
– Ну и что такого, Джайлз? Мы же не собираемся приглашать туда биг-бенд.
Здесь в разговор вмешался лорд Арден и предложил, чтобы в число избранных музыкальных произведений включили «Panis Angelicus» [24] . Было решено, что эту вещь следует исполнять перед речью Себастьяна.
24
«Хлеб ангелов» (лат.)– предпоследняя строчка гимна «Sacris Solemnis», написанного Фомой Аквинским и являющегося частью евхаристической литургии.
– Еще было бы совсем неплохо исполнить отрывок из «Реквиема» Форе, – виновато улыбаясь, добавил лорд Арден. – Конечно, если это уместно и не слишком поздно. Пусть это и реквием, но музыка такая вдохновенная.
– Конечно не слишком поздно, – ответила растроганная Адель и поцеловала его. Среди Литтонов она отличалась наибольшей симпатией ко второму мужу ее матери. – Джайлз, почему бы не исполнить отрывок из «Реквиема» перед службой? Мама бы точно одобрила. Отрывок не только красивый, но и достаточно длинный. Как раз на случай, если приглашенные будут опаздывать.
Лорд Арден выразил уверенность, что никто из приглашенных не опоздает. Венеция усмехнулась и сказала, что он просто плохо знает издательский мир. Старик посмотрел на нее своими по-детски наивными голубыми глазами и согласился. Да, он действительно плохо знает издательский мир. Точнее, совсем не знает.
– Меня туда не допускали. Она всегда держала меня на почтительном расстоянии.
Всем им стало очень неловко. Венеция спросила, может, у него есть еще какие-нибудь пожелания. Даже сейчас они смогут внести изменения в программу. Лорд Арден сказал, что, хотя это и может показаться банальным, он предложил бы отрывок из Первого послания к коринфянам святого апостола Павла.
– Я убежден: это самые замечательные строки, написанные на английском языке.
– Может, вы сами его и прочтете? – спросила Венеция.
Лорд Арден слегка покраснел от радости и ответил, что почтет за честь.
–
– Есть роли и роли. Естественно, я бы не смог выступить экспромтом.
– В таком случае закрепляем за вами этот отрывок. Мы можем провести в церкви нечто вроде репетиции.
На этом изменения не закончились. Джей, рассыпаясь в извинениях, попросил внести еще одно дополнение в музыкальную часть программы. Он сказал, что в выходные они с Тори были на похоронах и его потрясло, как там исполняли «Куда б ты ни пошел» [25] .
– Думаю, Селии очень понравилось бы. Эта музыка так на нее похожа…
А изменения продолжались и продолжались. Наборщики уже сверстали четвертую версию программы мемориальной службы. Чтобы ее напечатать, оставались всего сутки. Джайлз заявил, что, если бы мать явилась к нему в видении и предложила бы еще что-то изменить, он был бы вынужден ей отказать.
25
Ария из оперы-оратории Генделя «Семела».
Близняшки посмотрели на него в молчаливом изумлении.
– Ты бы не осмелился ей перечить, – сказала Венеция.
– Осмелился бы, – вздохнул Джайлз.
Мысленно он уже в сотый раз спросил себя: не пора ли рассказать им о дневниках? И в сотый раз пришел к выводу, что нет. Пока не время.
Бруеры и Джейми Эллиотт остановились в «Кларидже». Венеция звала их к себе, но они отказались: не хотели обременять хозяев, которым и так пришлось размещать множество гостей. Это не было преувеличением. Помимо самих Уорвиков, в день службы, с утра, на Беркли-сквер должны были приехать Миллеры и остаться ночевать. В этом же доме нашли себе пристанище Джек и Лили.
За неделю до службы вдруг позвонил Маркус Форрест. Его приглашали, но он, к всеобщему облегчению, отказался. И вдруг – его звонок с уведомлением, что он обязательно приедет.
– У нас с Селией было немало разногласий, но я всегда восхищался ею и считаю, что просто обязан представлять «Литтонс – Нью-Йорк» на этой службе.
Такое заявление слегка удивляло, поскольку ожидался приезд всего состава директоров «Литтонс – Нью-Йорк». Маркусу вежливо ответили, что рады его решению и ждут на службе.
– Можешь присмотреть за ним, – холодно улыбаясь, сказала дочери Венеция.
Элспет, еще холоднее улыбнувшись матери, ответила, что с удовольствием это сделает.
Ее очень огорчал отказ Кейра прийти на мемориальную службу. Она подспудно надеялась, что незримое присутствие бабушки как-то поможет их примирению. Но больше всего ее угнетало откровенно пренебрежительное отношение Кейра ко всей семье и, конечно же, к памяти Селии. Хорошо, он не верил в загробную жизнь. Элспет тоже не верила. Скорее всего, и лорд Арден не надеялся, что Селия будет, сидя на облаке, придирчиво на все это смотреть и слушать, чтобы потом высказать свои замечания. Но дух Селии будет присутствовать под сводами церкви. А как же иначе? Собравшиеся будут думать о бабушке, говорить о ней, вспоминать ее, тем самым возвращая ее к жизни. Отказ Кейра посетить церемонию воспринимался Элспет как плевок в лицо Литтонам, как оскорбление, нанесенное расчетливо, с циничной жестокостью. В тот момент, когда людей будет объединять любовь и уважение к памяти Селии.