Собор
Шрифт:
Флинн присел, наблюдая за священником, за движениями человека, который с полнейшей серьезностью относится к принятию пищи.
– И кто же был здесь? – внезапно спросил Флинн.
– Английские солдаты и местная полиция. Полицейские, как водится, хотели подорвать здание, но армейский офицер удержал их. Майор Мартин. Вы, наверное, знаете его? Да, он законченный мерзавец. В любом случае, все они великолепно разыграли свои роли.
– Я рад, что у каждого человека когда-нибудь наступают лучшие времена. Жаль лишь, что приходится будить людей так рано.
– Знаете,
Флинн внимательно смотрел на священника. Наконец ему встретился человек, который не лгал.
– Можно нам уйти отсюда? – спросил Флинн, маленькими глоточками отхлебывая горячий чай.
– Нужно подождать, пока они окончательно не исчезнут из этих мест. Знаете, наблюдать ведь можно и в бинокль. Посидите еще, по крайней мере, дня два. Уйдете, разумеется, ночью.
– А что, разве все путешествуют по ночам?
Прелат рассмеялся:
– Видите ли, мистер…
– Кохарен.
– Раз на раз не приходится… Когда же все это закончится?
– Когда англичане покинут наши земли и шесть северных и двадцать шесть южных графств объединятся.
Отец Доннелли осторожно опустил чашку на стол.
– Нет, сын мой. Истинное желание ИРА, самое тайное, самое скрытое желание всех католиков – это не только сосуществование в мире после объединения юга и севера, о чем сказали вы. Это желание выдворить всех протестантов обратно в Англию, Шотландию, Уэльс. Выгнать всех Мак-Глохлинов, чтобы те отправлялись обратно, на свою историческую родину, которую они не видели и не вспоминают уже три столетия.
– Да, они все ублюдки.
Священник лишь пожал плечами.
– Поймите, я не собираюсь навязывать свое личное мнение. Хочу только, чтобы вы поняли зов своего собственного сердца.
Флинн склонился над столом.
– Почему вы здесь? Католическое духовенство никогда не поддерживало каких-либо выступлений или восстаний ирландцев против Британии. Так как же вы решились на подобное?
Отец Доннелли долго молча смотрел в свою чашку, а потом перевел взгляд на Флинна.
– Я не связываю себя с теми понятиями, которые так много значат для вас. Мне безразлично, какова ваша политика или даже политика церкви. Моя роль здесь – обеспечить убежищем нуждающихся в нем. Тайное убежище в стране, доведенной до безумия.
– Любому? Убийце, подобному мне? Протестантам? Английским солдатам?
– Всем, кто попросит. – Настоятель встал. – Когда-то в этом аббатстве был орден из пятидесяти монахов, теперь остался только я. – Он остановился и пристально посмотрел на Брайена. – У этого аббатства довольно призрачное будущее, мистер Кохарен, но очень богатое прошлое.
– Будущее… оно одно – и у вас, и у меня. И я надеюсь, что не такое призрачное, как у нашей страны.
Прелат, казалось, не слышал его слов и продолжал:
– Эта гробница была когда-то подземным хранилищем ценностей древнего кельтского знатного рода Бруидинов. Вы знаете, для чего она предназначалась?
– Догадываюсь.
– Здание
Священник на миг прервал свои объяснения и жестом показал наверх.
– По преданию, здесь, в Бруидине, путники или беженцы могли скрываться в стенах дома по традиции и согласно королевскому указу. Как видите, кельты не были варварами, как принято считать. – Аббат внимательно взглянул на Флинна, как бы показывая, что закончил рассказ. Однако после долгого молчания продолжил: – Так что, по древнему кельтскому преданию, вы выбрали верное место.
– Значит, вы даете приют людям, соединяя отголоски языческих преданий и христианского милосердия?
Священник слегка улыбнулся и ответил:
– Ирландский католицизм всегда был смесью язычества и христианства. Раннее христианство (после Патрика) воздвигало свои церкви на святых местах древних друидов, это место также считалось священным. Думаю, что сначала они сожгли Бруидин дотла, а потом создали свой храм странной архитектуры, но на старом фундаменте. Вы, должно быть, обратили внимание на древность этих каменных стен. Позже этот своеобразный монастырь разрушили викинги, а британская армия Кромвеля практически стерла его с лица земли. Уайтхорнское аббатство – последний храм, поставленный на древнем фундаменте. Протестантские фермеры нагло захватили все лучшие земли Ирландии, но католическая церковь сохранила свои храмы на старых священных местах.
– А разве вы желали чего-то большего?
Священник долгим взглядом посмотрел на Флинна, а затем проговорил:
– Вы бы лучше разбудили свою спутницу, пока чай не совсем остыл.
Флинн поднялся и прошел в угол, где неподвижно лежала закутанная в одеяло Морин, опустился перед ней на колени и шепнул:
– Будешь чай?
Она медленно открыла глаза.
– Давай я помогу тебе встать, – предложил ей Брайен. – Держись за меня.
Он помог ей подняться и подвел к скамье, на которой только что сидел.
– Как ты себя чувствуешь? – снова спросил он. Морин настороженно обвела взглядом уставленную свечами комнату.
– Вроде бы получше.
Флинн налил ей чаю, а отец Доннелли извлек из пузырька таблетку.
– Выпейте это.
Морин взяла таблетку и запила ее одним большим глотком еще теплой жидкости.
– Англичане приходили? – обеспокоенно спросила она.
Священник положил руку на лоб девушки.
– Приходили, но уже ушли. Дня через два и вы сможете уйти отсюда.
Морин настороженно посмотрела на служителя церкви. Он был так внимателен к ним, хотя и знал, кто они и чем занимаются. Вдруг ей стало очень стыдно. Всякий раз, когда о ее жизни узнавали другие люди, она чувствовала не гордость за свое дело, а стыд, хотя, казалось, это противоречит нормальной логике.