Соборы пустоты

Левенбрюк Анри

— Я правда не знаю. Даже не представляю.

Ари покачал головой. Официант принес им виски.

— Ваш отец интересуется герметизмом?

— Герметизмом? — повторила она озадаченно.

— Ну да. Алхимией, эзотерикой, мистицизмом и тому подобным…

— Нет, насколько мне известно. А почему вы спрашиваете?

— А до пенсии на какую компанию он работал?

— Ни на какую. У него была должность в докторской школе университета Пьера и Мари Кюри.

— Он преподавал?

— Немного. Думаю,

он прежде всего был исследователем. Но, как я вам уже сказала, об этом мне мало что известно.

— Вам обо всем мало что известно.

— Пошел ты на хер! — вырвалось у нее.

Она тут же прикусила язык, сообразив, что только что оскорбила сотрудника правоохранительных органов, но ее глаза по-прежнему сверкали гневом и гордостью.

Ари не мог скрыть удивления, затем расхохотался. Молодая женщина начинала ему нравиться.

— Только не на службе.

Он поднял бокал с виски:

— Ваше здоровье!

Поколебавшись, Мари чокнулась с ним.

— А все-таки в какой службе вы работаете? — спросила она, отпив глоток.

— В госбезе.

Она усмехнулась:

— Вот оно что… Тогда понятно.

— Сожалею, если был с вами невежлив.

— Проехали…

— Оставьте мне свои координаты на случай, если у меня будут к вам другие вопросы.

— Что, легавый, используем служебное положение, чтобы брать у девушек телефоны?

— Хоть какая-то польза от этой работы…

Она улыбнулась и написала свой номер на краешке скатерти.

— А вы позвоните мне, если что-то узнаете о моем отце?

— Само собой.

— Ну-ну.

С недоверчивым видом Мари поставила на стол бокал с виски и нервно затушила сигарету.

— Постарайтесь в будущем не разыгрывать из себя сыщицу и не пытайтесь сами вести расследование… Вы не знаете, на кого можете нарваться.

— Например, на легавого.

— Поверьте, это далеко не самое худшее.

Она медленно кивнула:

— Вы так и не представились.

— Почему же. Представился, когда показал вам удостоверение.

— Я не успела прочитать.

— Ари Маккензи.

— Очень приятно.

Она допила виски и встала.

— Мне пора. Через час у меня кастинг. А мне еще надо подготовиться.

Ари поднялся следом за ней и протянул ей руку.

— О’кей. Ни пуха ни пера, — сказал он на прощание.

Она поблагодарила и быстро ушла. Маккензи смотрел, как она удаляется в своих джинсах с заниженной талией и в такой короткой черной майке, что видна нижняя часть спины.

Если она обернется…

Но она не обернулась.

28

Полагаю, я могу утверждать, что мое ремесло дает мне немалые преимущества в познании человеческой природы. Ведь я только и делаю, что выслушиваю себе подобных,

взираю на них и переношу на пергамент обрывки их жизни, которые они диктуют, слепо доверяясь мне. Писарю не стыдятся поведать о своих страхах, надеждах, желаниях, а порой и о лжи.

Я давно наблюдаю людей и осмелюсь утверждать, что весьма хорошо их знаю. Мне ведомы их недостатки, достоинства, их сильные и слабые стороны. Бесспорно, интересными их делают их различия, но именно то, в чем все они схожи, со временем стало казаться мне особенно привлекательным.

После того что мне пришлось вынести по их вине — всего того зла, которое они причинили нам с Пернеллой своей клеветой, — я мог бы поддаться презрению и взирать на своих современников с осуждением и ненавистью, лелея свои обиды. Однако я люблю их куда больше, чем способен выразить.

Я люблю людей не за то лучшее, что в них есть, а за их пороки. По-другому их любить невозможно. Я люблю в них лжеца и лгунью, люблю труса и эгоиста, того, кто заставляет прочих плясать под свою дудку. Люблю жестокость взрослого, как и жестокость ребенка, отрывающего лапки муравью, люблю циника, безумца, люблю всех, ибо все они в чем-то схожи со мной. Только не лги самому себе, почтенный читатель. В каждом из нас живет и лжец, и трус, и властолюбец, жестокий циник и безумец. Уметь распознавать их в себе и в других воистину спасительно, ибо такая общность слабостей тем и замечательна, что избавляет нас от одиночества.

И пусть рождение и смерть — это два испытания, которые мы не можем разделить ни с кем, пусть наши прибытие и уход из этого мира неизбежно отмечены печатью обособленности, тем больше должно ценить то, что объединяет нас с ближними между этими двумя событиями, пусть это и не самое прекрасное, что есть в человеке.

Я стал писать, чтобы распознавать или выявлять у вас эти слабости, которые, к великому моему облегчению, лишь подтверждают, что я немного похож на вас.

29

Часов в семь, поздоровавшись с посетителями, которых встречал здесь почти каждый вечер, Ари со своими книгами расположился за обычным своим столиком в «Сансер».

Он позвонил Кшиштофу на мобильный:

— По-прежнему ничего?

— Ничего. Никто не входил и не выходил.

Ари попросил друга понаблюдать сколько возможно за предполагаемым жилищем Доктора, чтобы узнать, появится ли он там. Впрочем, что-то подсказывало Маккензи, что Вэлдон давным-давно не бывал на улице Монморанси, а значит, вряд ли зайдет туда именно сегодня. Но, чтобы его где-то найти, с чего-то надо начать.