Собрание произведений в пяти томах. Том 1. Шестидесятые
Шрифт:
(Пятая уходит. Трое смотрят ей вслед.)
Шестая. Иди, милая, иди... Сама становится все старше, а мужья все моложе и моложе... Последний, кажется, в школу ходит. До свидания, девочки.
Двое. До свидания, родная.
(Шестая уходит. Двое смотрят ей вслед.)
Седьмая. А я тебе скажу, что у нее комплекс. Знаешь, теперь есть такой комплекс ненормальности. Все стучит шваброй в потолок, чтоб перестали
Восьмая. Пошла, пошла...
(Остается одна. Тоскливо смотрит по сторонам.)
(Себе). Пошла... Пешком... А по ночам на «Волге» ездит. Скрывает... А от народа скрывать нечего. Народ ночью видит лучше, чем днем. Верно?.. Верно!.. Точно?.. Точно!
(Уходит направо. С левой стороны поднимается занавес. Восемь женщин стоят, смотрят ей вслед.)
Первая. Видели?.. Она улыбнулась. Челюсть у нее искусственная. А если копнуть глубже, вообще парик!
Одинокий
Послушай, кацо, нехорошо получается. Сначала все хохочут, только потом я хохочу. Все плачут, потом я плачу. Иногда все молчат – мне кричать хочется. Что за характер такой? А? Все кричат – мне молчать хочется. Понимаешь?! Чем больше мне говорят: «Бога нет», – мне так и хочется сказать: «А ты видел, что его нет? Что ты кричишь?! Ты не видел, что он есть, и не видел, что его нет. Что ты вообще видел?»... К невропатологу пойти, что ли? На анализы лечь... Невыносимо, слушай... Если все туда побежали, я здесь останусь. Скажи, тип интересный. Все кепки надели – я должен папаху прицепить...
Мне серьезно лечиться надо, на процедуры ходить. Из-за характера своего я уже без родственников остался. Мне друзья говорят: «Ты что, действительно хочешь быть ни на кого не похожим?! Что телевизор не купишь? Что фигурное катание не смотришь? Что от Райкина не смеешься? Что комнату не обставляешь внизу для себя, вверху для гостей?! Почему не пьешь с нами, как мы? Почему женщин не любишь, как мы? Зачем издеваешься над нами – выделяешься из нас?! Мы твои друзья, для которых ты дороже жизни, – мы тебя побить можем...» Я им говорю: «Вы мои друзья, вы меня можете побить. Ну не буду я идти инженером, все туда пошли. Не могу я! Больной я человек».
Людей стал избегать. Не хочу лучше, чем у соседа, не хочу хуже, чем у соседа, не хочу вообще, как у соседа, сам по себе хочу... Людей стал избегать... Из Москвы блондинка приезжала – весь Гудаут за ней ходил. Я в землю уткнулся. На месте остался... Ну ты видел такого?!. Лаковые туфли не хочу обувать. Кепку сбросил. Брюки-шаровары надел, рубаху украинскую, трубку. На Тараса Шевченко стал похож. Все переменил. Сюда переехал. Друзья приезжали, побили все-таки... А что я могу сделать?.. Больной человек. Хороший врач нужен.
Поменьше юмору, граждане!
Граждане! Чтоб не мешать, пока давайте меньше юмору, граждане. Давайте пока не острить. Изо всех сил держаться и не острить. Меньше смеху, меньше улыбок,
Сурьезный, насупленный, молчаливый и диковатый вызывает огромное доверие и сверху и снизу. Он что хочешь выполнит – не что хочешь, а что хочешь выполнит – без издевательских острот и жуткого подхихикивания снизу.
При мне от смеха у людей выпадали кувалды, баранки и гвозди. Трясущийся от хохота, со слезящимися глазами комедиант не может найти оброненный карандаш или пассатижи и теряет час-два горячего рабочего времени. Сила удара кувалдой по конструкции у смеющегося человека вдвое ниже по динамометру, мы замеряли.
И правильно сейчас просматривается намечающаяся тенденция, смешанная с концепцией по всемерному снижению уровня хохота в организациях и частных лицах.
Под песню, напрасно непрерывно бодрящую из динамиков, хорошо ходится и входится строем в ворота производства, хорошо клепается у горячих мартенов. Так что давайте, давайте, давайте побыстрей без юмора, граждане. Побыстрей, побыстрей, нечего откладывать. И прямо сейчас, без этих насмешек и подхихикиваний под печатающий шаг трудовых отрядов.
И не дай бог насмешки над собой как признака ума, который, мол, есть в Англии. И езжай. И смейся над ими же з ими уместе. Все замороченные, все выбивают друг у друга дефицит и прописку, так что ж их отвлекать от этого святого дела.
Ишо над собой смеяться... ишь чего. Дай волю – половина покатится до судорог, на карачках уползет. А низя! Разговор должен быть громкий, крепкий, лобовой, без подмигиваний и намеков.
Равномерное изложение, равномерно действующее на окружающих. Слова употреблять знакомые, много раз слышанные, вроде гудения трансформатора: предоставить, обеспечить, наладить, обратить внимание. И это правильная тенденция, смешанная с концепцией, – оставить у человека на завтра такое настроение, какое у него было сегодня.
А чувство юмора выбивать из остряков руками, и его издали будет видать. Научись острить без намеков и веселиться без юмора, увидишь, как к тебе потянутся люди посмотреть на тебя, юмориста, порадоваться за себя.
Вот так на сегодня. А на завтра посмотрим, когда подождем! Как подождем, так и посмотрим.
Склероз
Слушайте, это ужасно, слушайте. Только что смотрела картину, оказывается, второй раз. Черт его знает. Иди запомни название, иди запомни содержание. Сижу, смотрю. Мне говорят: «Вы уже это видели». Начинаю присматриваться. Действительно, что-то шляпа знакомая. Тайга какая-то, чекисты. Правильно, смотрю второй раз, если даже не третий. Слушайте, это же ужасно! Сейчас иду смотреть «Месяц в тайге». Напомните мне – это там, где она ему изменяет или где он план не может выполнить? Тоже не помните. Никто не помнит. У всех склероз. Здоровье ни к черту. Пойду посмотрю.