Собрание произведений
Шрифт:
А есть же еще и Светочка Костенко! И это письмо как раз в ее стиле. Уж очень она тоже в Кремль хотела попасть тогда…
М-да… ну а с другой стороны, если у тебя нет врагов, то ты, получается, ничего в жизни и не сделал… Буду утешаться этим, ведь, судя по списку недругов, который я тут навскидку за пару минут накатал, сделать я успел уже немало.
Москва, Лубянка
Только вернувшись с совещания, полковник Третьяков был вызван к своему начальнику. Генерал Комлин, с которым он пока что общался только дважды, сразу его спросил:
— У тебя же майор Румянцев в отпуск в Ленинград
— Да, с понедельника.
— Отлично. Давай его ко мне, двумя днями раньше отправим в Ленинградское управление. Там как раз за пару дней и управится, и сразу и в отпуск уйдет.
Генерал мог бы и позвонить, — раздраженно подумал Третьяков, возвращаясь в свой кабинет, — он, получается, из полковника посыльного устроил, чтобы майора найти…
Румянцев никак не ожидал такой подставы. Мало того, что и так весь в мыле бегал, пытаясь успеть все до отпуска, так еще и внезапно оказалось, что выезжать придется на два дня раньше по служебному поручению. Какая-то дамочка, которую во время войны немецкая военная разведка завербовала шпионить против СССР, с повинной пришла. А причина — она в толпе во время короткой поездки в Москву своего куратора увидела бывшего из Германии. Давно война была, но необязательно тот капитан, что ее в 1943 завербовал, уже в отставке… Немцы сейчас в ФРГ холят и лелеют бывшие гитлеровские кадры. Так что вот и дело ему нашлось перед отпуском, показания у нее снять, да побольше информации собрать. Фоторобот уже местные коллеги сделают в Ленинграде, и пока Румянцев будет в отпуске, его товарищи начнут тщательно проверять всех немцев, что в указанные даты в Москве были. И начнут с сотрудников немецкого посольства, на случай, если он по его линии столицу посещал.
Да еще и Третьяков на него почему-то вызверился, словно он сам себе это дело попросил. А дома жена наверняка разозлится, узнав, что в Ленинград одна с тяжелым чемоданом поедет… Вот сто процентов не успеет она собрать свои вещички, чтобы он его с утра прихватил с собой.
Едва успел вспомнить перед тем, как домой бежать, про кубинскую поездку Ивлева. Третьякова на месте не было, он сам видел, как тот уходил домой. К счастью, Соловьев еще не ушел…
— Глеб, завтра к Третьякову зайдешь, скажешь, что мой Ивлев запрос сделал по поводу поездки на Кубу, что мы ему обещали. На него, жену и двоих детей.
— Тот самый Ивлев, что лекции читает у нас? Ничего себе запросы!
— Не тебе, старшему лейтенанту, такие вопросы решать, кому и что у нас положено, ясно? Твое дело сходить к полковнику и напомнить, что мы взяли перед ним на себя такое обязательство при Воронине. Он просил ноябрем, на три недели. Не забудь!
— Обижаете, Олег Петрович!
И что буду делать по поводу этой анонимки? Сначала нужно с Мещеряковым переговорить. А там видно будет…
Вышел погулять с Тузиком, привычно пробежался до дальнего телефонного аппарата.
Мещеряков был дома, и я быстро описал ему ситуацию. С особым акцентом, что хотелось бы убедиться, что это не очередной ход со стороны Регины Быстровой, или первый ход со стороны Дружининой Екатерины Андреевны. Потому что ни та, ни другая, явно этим не ограничатся…
— Да уж, Павел, бурная у тебя жизнь… Я думал у меня в молодые годы была бурная, но ты явно забрал у меня майку лидера…
— Можно подумать, я сам счастлив, когда на меня анонимки присылают, — сказал ему.
— Да я все понимаю…
— Тем более нам в любом случае нужно бы держать в поле зрения обеих этих… девушек.
—
— Доброй ночи, Андрей Юрьевич!
Позвонил еще и Некредову, пока не забыл. Начало десятого, конечно, но сомневаюсь, что он расстроится из-за моего звонка. Так оно и оказалось, антиквар был очень любезен, и согласовали с ним доставку сейфа ко мне домой с самого утра.
На следующий день начал дела со звонка Карнабеде прямо на завод. Услышал ответную заинтересованность, и назначил встречу через два часа. Как раз успею сейф принять.
Сейф привезли ровно в девять тридцать, как и договаривались. И как я и просил, обернули его старыми газетами так, что и не понять, глядя в окно, что же такое четыре здоровенных мужика, пыхтя, тащат к лифту. Весь подъезд и так знает, что у меня одного телефон и дверь железная. Хотя нет, такую же дверь наш моряк еще поставил. Но мне точно не нужно, чтобы обсуждали еще и огромный сейф, что ко мне занесли… Нечего будоражить воображение деятелей криминального мира.
Освободил в кабинете место под сейф, убрав тумбу, как раз он туда и стал, даже пару сантиметров между столом и стеной осталось. Придирчиво осмотрел, как все вместе выглядит, признал, что к старому столу этот сейф стал как родной. Отпустил мужиков, дав им десятку. Сразу открыл сейф, введя цифры, что мне продиктовал по телефону Некредов. И сразу же изменил их и на другие, по его же инструкции.
Снял со шкафа ружье и поставил внутрь. Влезло, еще пару сантиметров осталось. Можно было бы, не поместись оно, разобрать, конечно, но смысл в ружье, если его в разобранном виде хранить? Приятно, открывая сейф, ласково погладить его по прикладу, полюбоваться изящной конструкцией.
Чтобы не мучиться с проходной, Василий Карнабеда ко мне сам вышел, и присел в мою машину.
— Давай, показывай свою новую штучку-дрючку! — проворчал он.
По телефону я многое не объяснял, просто сказал, что его помощь нужна. Ну а он, как нормальный малопьющий мужик, обремененный семьей, никогда подработать был не против.
Карнабеда, как автомеханик, смысл моего устройства сразу понял, и даже очень им заинтересовался, когда я объяснил, что это за штуковина, и как должна работать:
— Дома свои спиногрызы тоже мелкие. Жена постоянно дергается дома, не полезут ли они к окнам. Этаж восьмой, все же… Пять лет старшему, три младшему, мозгов еще нет, а ловкие, как обезьянки, везде лазают! Я себе такие же гребенки замастачу!
— Да, Вася, так намного спокойнее. — согласился я с ним.
Договорились, что работа мне обойдется в десятку. Стандартная такса на все, что не выглядит для механика чрезмерно сложным. Материалы, понятное дело, он возьмет заводские…
От Карнабеды поехал в спецхран. Уже 21 июня… Завтра, получается, очередная годовщина войны. Помню, как в детстве, впечатлённый очередным фильмом про войну, я попросил отца разбудить меня 22 июня в четыре утра, как в той песне. Лет девять мне тогда было. Он поставил условие, что разбудит, если я рано лягу, в восемь вечера. Условие я выполнил, и он меня разбудил. Я тогда долго сидел у окна, ждал рассвета и представлял, как все это было 22 июня 1941 года. Все эти бомбы, обрушившиеся на мирные города, атаки на погранзаставы… И отец сидел со мной, рассказывал время от времени то, что ему его отец о войне говорил. Теперь я понимаю, конечно, что в сильно отредактированной форме, уж слишком мал я был. А потом отец пошел на работу…