Собрание прозы в четырех томах
Шрифт:
Я бы ничего этого не стал писать, если бы не был уверен, что никакие мои жалобы ты никогда и ни при каких обстоятельствах не примешь на свой счет. К друзьям это все не имеет никакого отношения, и дни, проведенные здесь с тобой, мы вспоминаем очень часто и надеемся снова вас с Аней увидеть, и это будет только радость. Но друзей у меня не так много, раздражительность увеличивается с каждым запоем, а главное, я все же на четырех работах: литература, радио, семья и алкоголизм. Не говоря о том, о чем ты сейчас подумал. <…> Пете и Саше я твои наставления передал.
Если получил или получишь какие-то деньги из «Васильевского острова», то <…> пойдите с Аней, Борей и Валерием в кооперативный ресторан «На Фонтанке». Я понимаю, что это с моей стороны звучит несколько по-барски, но, с другой
О смерти Бакинского [188] я узнал сразу (позвонил Вадим [189] ) и уже говорил о нем по радио. Он действительно хорошо ко мне относился, и я успел сердечным образом поблагодарить его за это. Вадика на похороны не пустили не дела, я думаю, а бедность. Я просто не представляю себе, на что он живет.
188
Виктор Семенович Бакинский (1907–1990) — писатель, литературовед, умер 7 марта в Ленинграде.
189
Вадим Нечаев (наст. имя Вадим Викторович Бакинский; 1937–2005) — прозаик, журналист, коллекционер живописи, сын В. С. Бакинского, с 1978 г. жил в Париже.
На Меттера [190] не сердись, мы с ним переписываемся, и он тоже выражает мне свое расположение, что с годами начинаешь ценить.
<…> В ответ на твои всегда удачные каламбуры сообщаю, что у меня есть рассказ, в котором герои-охранники поют песню «В бананово-лимонном Сыктывкаре» [191] .
У меня вышла книжка («Наши») в Германии, а в мае выходит «Чемодан» по-английски [192] . Юнна (Мориц. — Д. А.) пишет, что две книжки будут в Москве — одна в «Моск. рабочем», а другая в каком-то «ПИКе» [193] .
190
Израиль Моисеевич Меттер (1909–1996) — прозаик. См. письма к нему С. Д. в журнале «Юность» (1993. № 5) и в альманахе «Петрополь» (СПб., 1994. № 5).
191
Переиначенное начало известной песни Александра Вертинского «В бананово-лимонном Сингапуре…», входит в «Записные книжки» С. Д.
192
Sergej Dowlatov. Die Unseren, Ein Russisches Familienalbum. S. Fischer, 1990; Sergej Dovlatov. The Suitcase. «Grove Weidenfeld», 1990. Это издание вышло позже — через месяц после смерти С. Д.
193
Довлатов С. Чемодан. М.: Московский рабочий, 1991; Довлатов С. Зона. Компромисс. Заповедник. М.: ПИК, 1991.
После «Чемодана» я пишу нечто про еду, сочинил уже три главы. «Чемодан» — это одежда, дальше будет еда, а потом возьмусь за женщин, чтобы, таким образом, охватить весь круг бездуховности.
Лена купила новую полиграфию, в долг, конечно. Когда мы с ней заговариваем о наших экономических делах, то оба начинаем мелко хихикать.
Обнимаю тебя, дорогой, никогда не сердись на меня (теперь уж поздно), мы тебя вспоминаем и любим. Аню — соответственно. Дочке поклон.
Твой дрюк
С. Довлатов
20 апреля <1990 г.>
Андрюша, дорогой! Получил с интервалом в сутки два твоих письма, да еще и постскриптум к Звягину [194] . На первое письмо сразу же ответил, второе отдал Грише (Поляку. — А. А.) для наведения справок. Гриша несколько медлителен, но других ученых, коим что-то говорит имя Ховина [195] ,
194
Евгений Аронович Звягин (род. в 1944 г.) — прозаик.
195
Виктор Романович Ховин (1891–1943) — издатель, критик, с середины 1920-х в эмиграции.
Вероятно, ты уже получил мое письмо с объяснениями насчет Сосноры, не буду повторяться. Надеюсь, все шероховатости позади.
Саше и Пете все передал.
Ты пишешь: шлите доверенности. Однако, я помню, ты говорил, что на твое имя доверенности посылать не стоит. Посылаю на имя Грубина. Увы, не помню, выслал ли я доверенность на что-то из «Васильевского острова», если я ничего не путаю. На всякий случай прилагаю и этот документ на имя того же Грубина. Мне кажется, из них двоих (Валерий и Боря) Грубин более подотчетен.
Вообще, я хотел бы посвятить тебя в свою экономическую программу. Юнна (Мориц. — А. А.) пишет, что в течение 90-го и 91-го годов я получу в Москве чуть ли не 45 тысяч рублей. Если даже это гипербола, то все равно там какие-то ощутимые деньги: «Апрель», «Огонек», два сборника, какой-то альманах, даже вроде бы два. <…> В общем, как бы втянуть тебя во все эти дела? Боря не годится, поскольку один раз он уже надул Валерия, вроде бы, да и Грубин при всей его честности может забыться, исчезнуть или что-то напутать. <…> Понял ли ты все то, что я сам понимаю едва [196] ? <…>
196
Скрытая цитата из стихотворения Георгия Иванова «Что-то сбудется, что-то не сбудется…»
Посылаю тебе вырезку из «Русской мысли». Мою фамилию во вводке отметил желтым не я, а все тот же невозвращенец Дедюлин [197] , оказал мне честь.
Ну, пока все. Ане и дщери — привет и сдержанные объятия. Сдержанные — поскольку я старик и парх.
С. Довлатов
Приятели о Сергее Довлатове
Иосиф Бродский. О Сереже Довлатове («Мир уродлив, и люди грустны»)
197
Сергей Дедюлин «невозвращенцем» не является, наоборот, в 1981 г. он был практически выслан из СССР.
Иосиф Александрович Бродский (1940–1996) — поэт, эссеист, лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 г.
За год, прошедший со дня его смерти, можно, казалось бы, немного привыкнуть к его отсутствию. Тем более что виделись мы с ним не так уж часто: в Нью-Йорке, во всяком случае. В родном городе еще можно столкнуться с человеком на улице, в очереди перед кинотеатром, в одном из двух-трех приличных кафе. Что и происходило, не говоря уже о квартирах знакомых, общих подругах, помещениях тех немногих журналов, куда нас пускали. В родном городе, включая его окраины, топография литератора была постижимой, и, полагаю, три четверти адресов и телефонных номеров в записных книжках у нас совпадали. В Новом Свете, при всех наших взаимных усилиях, совпадала в лучшем случае одна десятая. Тем не менее к отсутствию его привыкнуть все еще не удается.
Может быть, я не так уж привык к его присутствию — особенно принимая во внимание вышесказанное? Склонность подозревать за собой худшее может заставить ответить на этот вопрос утвердительно. У солипсизма есть, однако, свои пределы; жизнь человека даже близкого может их и избежать; смерть заставляет вас опомниться. Представить, что он все еще существует, только не звонит и не пишет, при всей своей привлекательности и даже доказательности — ибо его книги до сих пор продолжают выходить — немыслимо: я знал его до того, как он стал писателем.