Собрание сочинений и писем (1828-1876)
Шрифт:
Письмо отчасти проникнуто тем духом раскаяния в своих "прегрешениях", каким пропитана "Исповедь", и в известной мере окрашено даже религиозными тонами, столь же притворными, как и его мнимое раскаяние. Бакунин старался выдержать характер и дурачить своих тюремщиков до конца. Но так как несмотря на всю конспиративность его родных (вероятно не всеми ими выдерживаемую полностью) слухи о письмах Бакунина как-то проникали в публику, сначала российскую, а затем и заграничную. то неудивительно, что на основе этих якобы религиозных деклараций Бакунина сложился слух, будто Бакунин в крепости стал христианином. Насколько такой слух распространен был среди демократической публики, видно из того, что Герцену (который кстати и сам имел слишком преувеличенное представление о льготах, предоставленных Бакунину в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях) пришлось не раз опровергать его: так в письме к М. Мейзенбуг от 8 сентября 1856 г. Герцен, сообщив сначала, что Бакунину в Шлиссельбурге живется недурно, что он обедает якобы у коменданта, гуляет по крепости, имеет книги, бумагу и даже фортепиано (кроме книг все остальное неверно), прибавляет, будто Бакунин, "написал письмо, чтобы опровергнуть, будто он стал христианином. В письме к Карлу Фохту от 9 апреля 1857 г. Герцен, вынужденный видимо вернуться к этой теме, заявляет, что "Бакунин вполне опроверг пущенный слух, будто он стал пиетистом" (см. также "La vie d'un homme. Karl Vogt par William Vogt. Paris - Stuttgart 1906,
Для характеристики тех слухов, которые распространялись на западе о Бакунине во время его сидения в Петропавловке и Шлиссельбурге, довольно типичными представляются записи в дневнике Варнгагена фон Энзе, относящиеся к этому предмету. Варнгаген, не перестававший интересоваться Бакуниным и болеть за него душою, подхватывал и заносил на бумагу всякий слух, ходивший о нем в немецкой интеллигентской среде. 19 октября 1851 г. он сообщает в дневнике слух, что при передаче русскому конвою Бакунин был якобы жестоко избит, что ему топтали лицо и в тот же день повесили: так погиб Бакунин-"один из благороднейших, великодушнейших, храбрейших людей!" (т. VIII, стр. 385).
Интересно, что за границей почему-то сразу решили, что Бакунин посажен в Шлиссельбургскую крепость, в то время когда он сидел первые три года в Петропавловской: вероятно этому способствовала мрачная репутация Шлиссельбурга, куда Романовы предпочитали запрятывать своих врагов. Слух о том, что Бакунин попал в Шлиссельбург, исторгает у Варнгагена восклицание: "Человек, столь пламенно стремящийся к свободе, в неволе!" (т. IX, стр. 195). Через несколько недель распространился слух о смерти Бакунина. 26 октября 1851 г. Варнгаген отмечает появление в "Насионале" заметки о том, что Бакунин после недолгих страданий недавно скончался в Шлиссельбургской крепости, а через две недели, 8 ноября, он записывает, что газеты подтверждают известие о смерти Бакунина в Шлиссельбурге; перед смертью он якобы выразил пожелание, чтобы прах его был перевезен во Францию. Но уже 9 декабря того же года Варнгаген заносит в дневник газетное сообщение о том, что Бакунин жив (т. VII1 стр. 394, 413 и 463).
Преувеличенный пессимизм слухов о Бакунине быстро уступает место необоснованному оптимизму. 26 октября 1852 года Варнгаген записывает сообщение, полученное газетою "Nationalzeitung" из Праги, что Бакунин переведен на Кавказ и сдан в солдаты; скоро его произведут в офицеры, и тогда перед ним-открытая дорога; при этом отпускается подобающая похвала по адресу русской незлопамятности (т. IX, стр. 392).
Затем Бакунин надолго исчезает со страниц варнгагеновского дневника: по-видимому за эти годы о нем мало доходило до Берлина слухов. Но со смертью Николая I, когда в России повеяло новым духом, а сообщения с Западом облегчились, Бакунин снова появляется на страницах дневника. В записи 4 июня 1856 г. выражена радость при известии о помиловании Бакунина, заимствованном из "Volkszeitung". На этот раз известие оказалось преждевременным, но самая ошибка здесь характерна, равно как характерна и другая ошибка, а именно указание, что за Бакунина хлопотал победитель Карса Муравьев. Это показывает, что слухи были уже не так беспочвенны: знали, что за Бакунина хлопочут, и в частности его родственники Муравьевы (позже, как мы знаем, за него действительно хлопотал Муравьев, только не Карский, а Амурский). Через два месяца мы находим в дневнике поправку под 6 августа 1856 г.: Бакунин не свободен. Он находится в Шлиссельбурге, но живет в доме коменданта (по-видимому извращенная передача факта свиданий его с родными на квартире коменданта.), хорошо содержится, имеет книги. И наконец под 19 июня 1857 г. передается сообщение газет, что Бакунин отпущен к родным в Тверь для поправки, особенно зрения, а затем он будет проживать в южной Сибири, где будет свободно жить в большом городе (т. XIII, стр. 33, 112 и 427).
Как мы увидим в следующем томе, слухи о вольготной жизни Бакунина то на Кавказе, то в Шлиссельбурге на квартире коменданта дали материал его врагам для нового клеветнического похода.
No 549.
– Письмо родным,
4 февраля 1852 [года.] [Петропавловская крепость.]
Добрые родители, милые сестры и братья, вы не знаете, какое благодеянье для меня ваши письма; они отогревают, животворят меня.
Бедный, бедный Николай, бедная Анна! 1 Милый брат, я не буду стараться утешить тебя; против смерти нет лекарства и нет утешенья: вера... надежда... а больше и вернее всего любовь, любовь оставшихся, которая растет и разжигается со всяким новым требованием от нее; время только притупляет, а не уничтожает горе, но вместе оно притупляет также и живость чувств в человеке, а потому время не есть утешенье. Но любовь наша окружает, обнимает и поддержат тебя; она откроет тебе новую цель, новое поле для действия и возвратит тебе новую охоту к жизни; ты нужен так многим, тебя столько любят, ты - главная опора нашего семейства; ты свободен, силен, можешь быть полезен, можешь действовать, и потому я за тебя спокоен. Ты легко поверишь мне, когда я скажу, что я охотно отдал бы свою бесполезную жизнь, если бы мог выкупить ею жизнь твоего сына. Теперь ты должен вдвойне любить Анну (Отсюда до конца абзаца по-французски в оригинале.): в жизни-как на войне: чем больше теряешь соратников, тем теснее приходится смыкать ряды, не смущаясь неприятельскими пулями.
Теперь обращаюсь к Вам, моя милая новая сестра, и начинаю с того, что без всяких околичностей обнимаю и целую Вас от всей души как новый брат и новый друг. Вы вошли в семейство, милая Лиза2, не богатое и не блестящее, но в котором зато царствует, как Вы сами видите, тесная, неразрывная, горячая, искренняя любовь, а с этим сокровищем Вы будете счастливы (Отсюда по-французски в оригинале.). Знаете ли Вы, как все Вас уже любят? Если бы Вы прочли письма маменьки, Вариньки и Татьяны, Вы сами были бы убеждены в том, что Вы-прекрасный ангел, сошедший с небес для счастья человечества; одаренная высшими достоинствами.
Вы принесли нашей семье новый элемент счастья, любви и радости; будьте же тысячу раз благословенны, милая добрая сестра, будьте счастливы, как Вы того заслуживаете. Что касается меня, то я намерен последовать хорошему примеру папеньки, который, кик говорят, немножко за Вами ухаживает, а посему покорнейше прошу Вас, сударыня, включить меня в список Ваших поклонников. И уж не знаю, что сказать, если мы вдвоем не сумеем окончательно закопать Александра: папенька потому, что, принадлежа к славному веку, он сохранил все ценные традиции истинной галантности, у меня же за неимением других заслуг будет тот плюс, что я буду отсутствовать. Я нахожусь в довольно романтическом, хотя, по правде сказать, весьма скучном положении, скучном, как все романтическое; но главное-на моей стороне будет огромное преимущество оставаться для Вас совершенно незнакомым, что, сообщив свободный полет Вашему несомненно благородному воображению, позволит Вам наделить меня всеми положительными
Поздравляю тебя и радуюсь с тобою, брат Александр: ты теперь сделался человеком, освободился от эгоизма, от безотрадной пустоты одинокого существования и живешь двойною, т. е. полною, совершенною жизнью. Дай бог тебе силы, доброй воли, любви, ума, а особливо здравого смысла (Отсюда по-французски а оригинале.). До известной степени можно чудить и безумствовать, пока живешь один; правда, наказание рано или поздно придет, это видно по моему примеру; но оно постигает зато одного; и это последнее оправдание безумства утрачивается с того момента, как дополняешь свою жизнь жизнью любимой женщины. Ответственность мужа велика, но в то же время это безмерное счастье и великое достоинство (Дальше по-русски в оригинале.). Не бойся же, друг, верь в свое сердце, верь в спасительную силу любви и с благословением наших добрых родителей, с нашим братским благословением, рука об руку с Лизой, ступай смело и весело вперед к исполнению твоего нового, прекрасного призвания. Блюди за собою, но не мучь ни себя ни ее пустыми страхами, фантазиями; недоверие к себе, беспрестанное углубление и (прости выражение: оно грубо, но живописно и верно), беспрестанное ковыряние в своей душе, в своих мыслях, в своих ощущениях так же вредно, чуть ли даже не вреднее легковерной и слепой самоуверенности. Блюди только себя от эгоизма, от эгоизма в сердце, в уме, а пуще всего от эгоизма в привычках; я говорю пуще всего, потому что в сердце твоем эгоизма слава богу нет; от головного эгоизма вылечит тебя действительный мир и любовь Лизы, но от последнего эгоизма, самого скучного, если и не самого злого, и без всякого сомнения самого противного семейному счастью, - от эгоизма в привычках и в ежедневных мелочах жизни, от этой склонности, естественной всякому человеку, предпочитать свое спокойствие, свои забавы, свои коньки спокойствию, забавам и фантазиям другого, Лиза не только что не может вылечить тебя, но напротив, следуя любви и той потребности самопожертвования, которая живет в сердце каждой благородной женщины, она способна укрепить тебя в нем, и если сам не будешь блюсти за собою, ты сделаешься мало по малу, хотя и сам не замечая, самым скучным деспотом (Отсюда по-французски в оригинале.).
Не довольствуйся же тем, чтобы быть хорошим мужем, старайся также быть любезным мужем: любезность есть прелесть сердца, как правдивость - его добродетель. Никогда не будь с Лизой ни расфранченным, ни в халате как наружно, так и внутренне; старайся всегда производить на нее приятное впечатление, как в первый день вашей встречи: для того, чтобы любовь была живою, ее нужно каждый день заново заслуживать; она достигается только путем взаимных уступок и постоянного жертвования своим я. Ты знаешь Лизу и вместе с тем ее не знаешь. Так, как натура человека по своей сущности бесконечна, то человеческое сердце можно сравнить с книгою, которая пишется по мере того, как ее читают, и не кончается, пока живет. Нельзя нанести человеку большего оскорбления, чем сказав, что знаешь его как свои пять пальцев. Человека знаешь только, поскольку его любишь. Изучай же Лизу внимательно; изучай ее с любовью, с уважением, изучай ее впечатления пристальнее, чем свои собственные, постоянно старайся угадать ее радости, фантазии, желания и относись к ним по крайней мере с такою же деликатностью, какую инстинктивно проявляют по отношению к движениям собственного сердца. Никогда не будь ни наводящим скуку, ни скучающим: ничто так не деморализует, как скука. Не считай себя выше ее потому, что ты - ее муж, и никогда не разыгрывай оракула; предоставь самой Лизе признать твое мнимое или действительное превосходство: любящие женщины естественно склонны к преклонению; все женщины-идолопоклонницы. С своей стороны никогда не забывай, что в любви, как и в мудрости, мужчина не может дать женщине больше того, что сам от нее получает. Здесь царит полное равенство. На стороне мужчины наблюдается более логическое развитие мысли, сила абстракции, наружная энергия воли и физическая сила; но зато женщина приносит ему взамен много здравого смысла, героическую преданность, естественное благородство, врожденную деликатность, к которой он сам неспособен, инстинктивную интуицию красоты, правды и истины, она приносит ему красоту и изящество, das ewig Weibliche (Вечно женственное (по-немецки в оригинале), как говорит Гёте, без каковых вся сила мужчины была бы низменною, а его ум-вечно ложным. Будь всегда прям, искренен, честен, но не доводи никогда искренность до грубости; не только промолчать иногда о том, что считаешь истиною, но и исказить эту истину подчас бывает более человечно, деликатно, а следовательно правдиво, чем грубо и бесцеремонно высказать правду; педанты истины все тщеславны, они делают палаческое дело и вреднее лжецов, ибо правда является живою и истинною только тогда, когда идет как из головы, так и из сердца, когда она соответствует людям и обстоятельствам, настроениям момента, и особенно когда она свободна от всякой суетности.
Когда ты почувствуешь припадок слабости, милый Александр, не пренебрегай поддержкою и помощью своей жены, - женщины так сильны, когда любят, - не бойся унизить себя перед нею признанием своей относительной или временной слабости, не думай, чтобы твое мужское достоинство и обязанности мужа требовали от тебя горделивого одиночества силы. Женатые люди должны делить все пополам: силу, ум, преданность и любовь. Не следует питать смешной, суетной и обидной претензии давать больше, чем получаешь; нужно не поддерживать, а опираться друг на друга, нужно не поучать, а вместе учиться, нужно не ораторствовать, а беседовать, что гораздо веселее; в любви все должно быть диалогом, а не монологом. Словом люби Лизу и уважай ее, для того чтобы она с своей стороны тебя любила и уважала. Gruble nicht, aber denke, liebe und handle das ist alles ("Не мудрствуй, а мысли, люби и действуй - это все" (по-немецки). Пусть твои занятия будут не только научными, но и реальными, не прячущимися от света, связанными с повседневными обязанностями, заботами и борьбою; будь реальным человеком на реальной почве, верь в ваше счастье, в ваши удвоенные любовью силы и, отбросив далеко от себя все сомнения и болезненные колебания, плод твоего прежнего безделья, постепенно приучайся, милый друг, к сладостной привычке любить, действовать и жить.