Собрание сочинений, том 18
Шрифт:
Откуда же происходит жилищная нужда? Как она возникла? Г-ну Заксу как доброму буржуа не полагается знать, что она представляет собой необходимый продукт буржуазной формы общества; что без жилищной нужды не может существовать такое общество, где огромная масса трудящихся должна жить исключительно на заработную плату, то есть на необходимое для сохранения их жизни и продолжения их рода количество жизненных средств; где новые усовершенствования в машинной технике и т. д. непрерывно лишают работы массы рабочих; где бурные, регулярно повторяющиеся колебания промышленности обусловливают, с одной стороны, наличие многочисленной резервной армии незанятых рабочих, а с другой стороны, выбрасывают время от времени на улицу большую массу рабочих, ставших безработными; где рабочие скопляются массами в больших городах и притом быстрее, чем при существующих
«И здесь нельзя не признать, — а следовательно, нельзя отрицать» (какое смелое заключение!), — «что вина… отчасти ложится на самих рабочих, предъявляющих спрос на жилища, а отчасти, и в гораздо большей степени, на тех, кто берет на себя удовлетворение этой потребности, или же на тех, кто, имея в своем распоряжении необходимые средства, даже и не берет на себя этой обязанности, — на имущие, высшие общественные классы. Вина последних… состоит в том, что они не заботятся об обеспечении достаточного предложения хороших жилищ».
Подобно тому как Прудон переносит нас из экономической области в область юридическую, так здесь наш буржуазный социалист тянет нас от экономической области в область морали. И это вполне естественно. Кто объявляет неприкосновенным капиталистический способ производства, «железные законы» современного буржуазного общества, и хочет, тем не менее, устранить их неприятные, но неизбежные последствия, тому не остается ничего другого, как читать капиталистам нравоучительные проповеди, трогательное воздействие которых тотчас же снова испаряется под влиянием личного интереса, а в случае нужды — под влиянием конкуренции. Эти проповеди вполне соответствуют проповедям курицы на берегу пруда, в котором резво плавают высиженные ею утята. Утята двигаются по воде, хотя в ней нет бревен, а капиталисты устремляются к прибыли, хотя в ней нет души. «В денежных делах нет места сентиментам» — говорил уже старый Ганземан [236] , который понимал это лучше г-на Закса.
236
Из речи Ганземана на заседания первого Соединенного ландтага 8 июня 1847 года. «Preusens Erster Reichstag». Th. 7, Berlin, 1847, S. 55 («Первый прусский рейхстаг». Ч. 7, Берлин, 1847, стр. 55).
«Хорошие квартиры так дороги, что большая часть рабочих совершенно лишена возможности пользоваться ими. Крупный капитал… боязливо уклоняется от постройки жилищ для трудящихся классов.., так что эти классы при удовлетворении своей потребности в жилье попадают большей частью в сети спекуляции».
Гнусная спекуляция! Крупный капитал, разумеется, никогда не спекулирует! Но не злая воля, а только неведение мешает крупному капиталу спекулировать на рабочих жилищах:
«Домовладельцы вовсе не знают, какую большую и важную роль … играет нормальное удовлетворение потребности в жилье, они не знают, что они причиняют людям, столь безответственно предлагая им, как правило, плохие, вредные жилища, и, наконец, они не знают, как они вредят этим самим себе» (стр. 27).
Но неведение капиталиста для порождения жилищной нужды должно быть дополнено неведением рабочего. Признав, что «самые низшие слои» рабочих, «чтобы не оставаться вовсе без крова, постоянно вынуждены (!) подыскивать себе ночлег где попало и в этом отношении совершенно беззащитны и беспомощны», г-н Закс сообщает нам:
«Ведь общеизвестен факт, что многие из них» (рабочих) «из легкомыслия, но преимущественно по неведению, чуть ли не с виртуозностью
Но тут-то и высовываются ослиные уши буржуа. В то время как «вина» капиталистов улетучилась в неведении, неведение рабочих служит лишь поводом для признания за ними вины. Послушайте:
«Таким образом, получается» (именно благодаря неведению), «что они, лишь бы сберечь хоть немного на квартирной плате, селятся в темных, сырых, тесных жилищах, короче говоря, в жилищах, представляющих собой издевательство над всеми требованиями гигиены… что часто несколько семей снимают вместе одну квартиру, даже одну только комнату, — все это для того, чтобы поменьше тратить на квартиру, между тем как на пьянство и всякого рода никчемные удовольствия они растрачивают свой доход подлинно греховным образом».
Деньги, которые рабочие «расточают на водку и табак» (стр. 28), «кабацкая жизнь со всеми ее плачевными последствиями, которая, подобно свинцовой гире, все снова и снова тянет в грязь рабочее сословие», — вот что действительно свинцовой гирей застряло в горле у г-на Закса. Что при данных обстоятельствах пьянство среди рабочих — столь же необходимый продукт условий их жизни, как тиф, преступность, паразиты, судебный пристав и прочие общественные болезни, столь необходимый, что можно вычислить заранее среднее число людей, предающихся пьянству, — об этом г-ну Заксу опять-таки знать не полагается. Впрочем, еще мой старый школьный учитель говаривал: «Простой народ ходит в кабак, а господа — в клуб», а так как я бывал и там, и здесь, то я могу это подтвердить.
Вся эта болтовня о «неведении» обеих сторон сводится к избитым фразам о гармонии интересов капитала и труда. Если бы капиталисты понимали своп истинные интересы, они предоставляли бы рабочим хорошие жилища и вообще ставили бы их в лучшие условия; а если бы рабочие сознавали свои истинные интересы, они бы не устраивали стачек, не увлекались бы социал-демократией, не занимались бы политикой, а послушно следовали бы за своими начальниками-капиталистами. Но увы, обе стороны видят свои интересы совсем не в том, что проповедуют г-н Закс и его бесчисленные предшественники. Евангелие гармонии между капиталом и трудом проповедуется вот уже 50 лет; буржуазной филантропии обошлись уже в копеечку попытки доказать эту гармонию образцовыми учреждениями; а положение дел, как мы увидим ниже, за эти пятьдесят лет ничуть не изменилось.
Наш автор переходит теперь к практическому разрешению вопроса. Как мало революционен был проект Прудона сделать рабочих собственниками их жилищ, — видно уже из того, что буржуазный социализм еще до него пытался, да и ныне еще пытается, практически осуществить этот проект. Г-н Закс тоже заявляет, что жилищный вопрос может быть вполне разрешен лишь переходом собственности на жилище в руки рабочих (стр. 58 и 59). Более того, он впадает при этой мысли в лирический восторг и разражается следующей вдохновенной тирадой:
«Есть нечто особенное в присущей человеку тоске по земельной собственности, — в стремлении, которого не могла ослабить даже современная лихорадочно пульсирующая деляческая жизнь. Это — неосознанное чувство важности хозяйственного приобретения, которое представляет собой земельная собственность. Вместе с ней человек приобретает прочное положение, он как бы пускает крепкие корни в землю, и каждое хозяйство» (!) «приобретает в ней самое устойчивое основание. Но благословенная сила земельной собственности простирается далеко за пределы этих материальных выгод. Кто имеет счастье назвать участок земли своим, тот достиг наивысшей из мыслимых ступеней хозяйственной независимости; он имеет владение, где может суверенно распоряжаться, он сам себе господин, он располагает определенной властью и надежным убежищем на черный день; его самосознание растет, а вместе с тем и его нравственная сила. Отсюда глубокое значение собственности в данном вопросе… Рабочий, ныне беспомощно подверженный превратностям конъюнктуры, находящийся в постоянной зависимости от работодателя, тем самым избавился бы в известной степени от этого шаткого положения; он стал бы капиталистом и был бы огражден от опасностей безработицы или нетрудоспособности открывшимся в связи с этим для него кредитом под заклад недвижимого имущества. Он поднялся бы таким путем из неимущих в класс имущих» (стр. 63).