Собрание сочинений [Том 1]
Шрифт:
– Но все это - именно так только для тебя, дон Хуан, или для любого воина?
– Для любого воина, у которого есть танец силы, это именно так. И в то же время не так. Смерть становится свидетелем последнего танца воина, но каждый воин видит смерть по-своему. Она может быть чем угодно - птицей, светом, человеком, кустом, камнем, туманом или присутствием чего-то неизвестного.
Образы смерти, созданные доном Хуаном, растревожили меня. Я не мог подобрать слов для вопросов. Я даже начал заикаться. Дон Хуан с улыбкой смотрел на меня.
–
Я спросил, зависит ли то, в каком виде воин воспринимает смерть, от его воспитания. В качестве примера я привел индейцев юма и индейцев яки. Сам я полагал, что именно воспитанием в значительной степени определяется то, как человек видит свою смерть.
– Воспитание не имеет никакого значения, - ответил он.
– Все зависит от личной силы. Личность человека - это суммарный объем его личной силы. И только этим суммарным объемом определяется то, как он умирает.
– Что такое личная сила?
– Личная сила - это чувство. Что-то вроде ощущения удачи или счастья. Можно назвать ее настроением. Личная сила человека и ее накопление никак не связаны с его происхождением. Я уже говорил, что воин - это охотник за силой. И я учу тебя тому, как на нее охотиться и как ее накапливать. И ты столкнулся с общей для всех нас проблемой - проблемой убежденности. Тебе необходимо твердо верить в то, что личная сила существует, что ее можно использовать и накапливать. Но убежденности в том, что все это - именно так, у тебя до сих пор нет.
Я сказал, что он все же своего добился и что ему удалось убедить меня настолько, насколько это вообще возможно. Он засмеялся:
– Это - не та убежденность, которую я имею в виду. Два-три раза он мягко ударил меня кулаком по плечу и со смешком добавил:
– Мне не нужны твои комплименты, ты же знаешь.
Я почувствовал, что должен заверить его в своей абсолютной серьезности.
– Не сомневаюсь, - сказал он.
– Но под убежденностью подразумевается способность к самостоятельным действиям. А для того, чтобы этого добиться, тебе предстоит еще предпринять усилия. Ты должен сделать еще очень и очень много. Ведь ты же только начал.
Он немного помолчал. На лице его отразилась безмятежность.
– Ты иногда до смешного напоминаешь мне меня самого, - продолжал он.
– Я тоже не хотел становиться на путь воина. Я считал, что вся эта работа никому не нужна. Если нам все равно предстоит умереть, какая разница - умереть воином или не воином. Но я ошибался. Однако к этому заключению я должен был прийти самостоятельно. Только когда человек сам убеждается в том, что не прав и что разница - невообразимо огромна, тогда он - убежден. И дальше может продолжать самостоятельно. И даже самостоятельно стать человеком знания.
Я спросил, кого он называет человеком знания. Он ответил:
– Того, кто должным образом неуклонно преодолевает все трудности обучения. Все. Того, кто без спешки и медлительности идет как можно дальше по пути раскрытия тайн личной силы.
Потом
– Но я не понимаю!
– возразил я.
– Мне действительно непонятно, к чему ты ведешь.
– Охота за силой - дело очень занятное и странное. Сначала - идея, потом - настройка, а потом - бац! Случилось!
– Что случилось? Как именно?
Дон Хуан встал и потянулся. Как обычно, все его суставы захрустели.
– Идем, - сказал он.
– Впереди - далекий путь.
– Но я о многом хочу еще тебя спросить, - попытался задержать его я.
– Мы идем к месту силы, - сказал он, входя в дом.
– Почему бы тебе не приберечь вопросы до того времени, когда мы туда придем? Там у нас, вероятно, будет возможность поговорить.
Я думал, что мы поедем на машине, поэтому встал и направился к ней. Но дон Хуан позвал меня в дом и велел взять сетку с флягами. Пока я собирал сетку, он вышел, и стоял, ожидая меня, на краю зарослей чапараля за домом.
– Нужно торопиться, - сказал он.
Мы шли на запад и около трех часов дня добрались до отрогов гор Сьерра Мадре. День стоял теплый, но во второй его половине задул прохладный ветер. Дон Хуан сел на камень и пригласил меня сделать то же самое.
– Чем мы займемся на этот раз, дон Хуан?
– Ты прекрасно знаешь - мы будем охотиться за силой.
– Да, я знаю. Но что конкретно мы будем делать?
– Ты знаешь, что я не имею ни малейшего представления.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что никогда не имеешь никакого плана действий?
– Охота за силой - непонятная штука, - сказал он.
– В ней не может быть никакого предварительного плана. В принципе не может быть. И это делает ее особенно захватывающей. Но действует воин так, словно у него есть план. Потому что доверяет своей личной силе. Он твердо уверен в том, что она направит его действия в правильное русло.
Я отметил, что его утверждения в некотором смысле противоречивы. Если воин уже обладает личной силой, к чему ему еще на нее охотиться.
Дон Хуан с притворным недоумением поднял брови.
– Ты охотишься за личной силой, - объяснил он, - а я воин, который ею уже обладает. Ты спросил, есть ли у меня план, а я ответил, что доверяю своей личной силе и что она направит меня, поэтому никакой план мне не нужен.
Немного посидев молча, мы отправились дальше. Склоны были очень крутыми. Подъем давался мне с трудом. Я устал. А выносливости дона Хуана, казалось, не было предела. Он не бежал и не торопился. Он шел ровно и неутомимо. Я заметил, что он совсем не потел. Он не вспотел даже после подъема на особенно высокий и почти отвесный склон. Когда я взобрался наверх, он уже сидел там, ожидая меня. Я сел рядом, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Я лег на спину, и пот буквально ручьями заструился у меня со лба.