Собрание сочинений [Том 1]
Шрифт:
– Ты никогда не испытывал состояния внутреннего благополучия, поэтому понятия не имеешь, что это такое, - сказал дон Хуан.
Я позволил себе с ним не согласиться. Но он стоял на своем, говоря, что внутреннее благополучие - это не просто состояние. Это - достижение, к которому нужно стремиться, которое нужно искать. Он сказал, что я знаю только как сбивать себя с толку в поисках внутреннего неблагополучия, смятения и неразберихи.
Дон Хуан насмешливо улыбнулся и заверил меня, что напряженный и самоотверженный труд моей жизни не прошел даром - мне вполне удалось сделать себя несчастным. Но самое смешное
– Весь фокус в том, на что ориентироваться, - сказал он.
– Каждый из нас либо сам делает себя несчастным, либо сам делает себя сильным. Объем работы, необходимой и в первом, и во втором случае - один и тот же.
Я закрыл глаза и снова расслабился, почувствовав, что плыву в пространстве. Я даже ощущал свое движение сквозь это пространство, словно я был листом, отданным на волю ветра. Ощущение было очень приятным. Однако оно напоминало мне чувство вращения в пространстве, которое я испытывал при головокружениях во время болезни. Я решил, что, наверное, съел что-нибудь не то.
Дон Хуан что-то говорил. Но я не слышал и не особенно напрягался, чтобы услышать. Я усердно перебирал в памяти все, что в тот день ел. Но делал это как-то незаинтересованно. Похоже, для меня это не имело значения.
– Следи за тем, как изменяется солнечный свет, - проговорил дон Хуан.
Чистое звучание его голоса напомнило мне воду - текущую и теплую.
Абсолютно безоблачное на западе небо было ровно залито фантастическим желтовато-оранжевым сиянием склонявшегося к горизонту солнца. Тот факт, что дон Хуан обратил на солнечный свет мое внимание, делал картину в моем восприятии еще более величественной.
– Пусть сияние солнца зажжет тебя, - сказал дон Хуан.
– Когда солнце коснется горизонта, ты должен быть абсолютно спокоен и полон сил, потому что завтра или послезавтра тебе предстоит учиться не-делать.
– Не делать что?
– спросил я.
– Сейчас это не важно. Подожди, пока мы доберемся вон до тех лавовых гор.
Он указал на далекие темные и грозные остроконечные пики на севере.
Четверг, 12 апреля 1962
Вечером мы добрались до пустынного плоскогорья, на котором возвышались горы вулканического происхождения. На расстоянии темно-коричневые нагромождения застывшей лавы производили почти зловещее впечатление. Низкое солнце косыми лучами освещало западные склоны пиков, рассекая казавшуюся монолитной стену темного камня слепящей сеткой золотистых отражений.
Я не мог отвести глаз от этого поистине гипнотизирующего зрелища.
К началу сумерек показались подножия гор. Растительности на плоскогорье почти не было, до самого горизонта повсюду торчали только кактусы, отдельные кустики да редкие пучки какой-то высокой сухой травы.
Дон Хуан остановился и сел, аккуратно прислонив к камню тыквенные фляги с провизией. Он сказал, что на этом месте мы устроимся на ночлег. Мы находились на возвышенности. Оттуда, где я стоял, окружающая местность просматривалась довольно далеко во всех направлениях.
День был облачный, и все быстро погружалось в сумерки. Я увлекся созерцанием того, с какой скоростью малиново-пурпурные облака на западе становились равномерно-серыми.
Дон Хуан встал и пошел в сторону кактусов. Когда он вернулся, массив
– Смотри неотрывно!
– приказал дон Хуан.
В какое-то мгновение я вдруг почувствовал, что весь горный массив двинулся на меня. Этому сопутствовало странное ощущение под ложечкой. Дискомфорт стал настолько острым, что я встал.
– Сядь!
– рявкнул дон Хуан, но я уже стоял на ногах.
Когда я поднялся, перспектива несколько изменилась. Пятно сползло вниз по склону горного массива. Я снова сел, не сводя глаз. Пятно поднялось. Я смотрел на него еще несколько секунд, а потом все стало на свои места. Я осознал, что пятно находится не в горах, а рядом, что это - всего-навсего кусок желтовато-зеленой ткани, висящей на высоком кактусе прямо напротив меня.
Я громко рассмеялся и объяснил дон Хуану, что оптический обман возник из-за сумеречного освещения.
Он встал, подошел к кактусу, снял с него ткань, сложил ее и засунул в сумку.
– Зачем ты это сделал?
– спросил я.
– Затем, что эта тряпка обладает силой, - как ни в чем не бывало ответил он.
– В какое-то мгновение у тебя получилось хорошо, и неизвестно, что было бы дальше, если бы ты не встал.
Пятница. 13 апреля 1962
Мы двинулись к горам, едва начало светлеть небо на востоке. Оказалось, до них на удивление далеко. Около полудня мы вошли в один из каньонов. В неглубоких озерцах там была вода. Мы присели отдохнуть в тени нависающего выступа.
Горы оказались сложенными гигантскими глыбами застывшего потока вулканической лавы. За тысячелетия отвердевшая лава выветрилась, превратившись в пористый коричневый камень. Растительности на скалах не было, если не считать отдельных чахлых кустиков, торчавших из трещин.
Я взглянул вверх на почти вертикальные стены каньона, высота которых достигала многих десятков метров, и под ложечкой у меня странно засосало. У меня возникло чувство, что стены каньона наползают на меня и вот-вот сомкнутся. Солнце стояло практически в зените, чуть отклонившись к юго-западу.
– Стой вот здесь, - велел дон Хуан и развернул меня лицом в сторону солнца.
Потом он сказал, чтобы я неподвижно смотрел на стены каньона над собой.
Зрелище меня потрясло. Огромная высота потока лавы поражала воображение. Какими же должны были быть масштабы извержения, чтобы образовалось такое? Я несколько раз прошелся взглядом вверх-вниз по стенам каньона и полностью погрузился в созерцание богатейшей цветовой гаммы камня. Там были вкрапления всех мыслимых оттенков. Все камни были покрыты пятнами светло-серого лишайника. Я взглянул прямо вверх, на стены, причудливо сверкающие бесчисленным количеством каких-то вкраплений, фантастически разбивавшими солнечный свет на множество невыносимо ярких точек.