Собрание сочинений [Том 1]
Шрифт:
Я сказал, что сторож, сообщивший о прогулках атлантов моему другу, несомненно, приоткрыл другую сторону своего внимания. Мне не кажется таким уж невероятным, что он мог неосознанно, хотя бы на мгновение, воспринять и визуализировать проекции второго внимания древних магов.
Если эти маги принадлежали к той же традиции, что и дон Хуан с доном Хенаро, то они должны были быть безупречными практиками, и в этом случае при помощи фиксации своего второго внимания они могли сделать что угодно. И если они пожелали, чтобы атланты ходили по ночам, то атланты
По мере того, как я говорил, сестрички все больше нервничали и сердились. Когда я замолчал. Лидия обвинила меня в том, что я ничего не делаю, а только болтаю. Затем они поднялись и ушли, даже не попрощавшись. Мужчины последовали за ними, но в дверях остановились и по очереди попрощались со мной за руку.
– С этими женщинами явно что-то неладно, - сказал я.
– Просто они устали от разговоров, - сказала ла Горда.
– Они ждут от тебя действий.
– Почему же тогда Хенарос не устали от разговоров?
– Они глупее женщин, - ответила она сухо.
– А ты, Горда?
– спросил я.
– Ты тоже устала?
– Не знаю, - ответила она бесстрастно.
– Когда я с тобой, то не устаю, но когда я с сестричками, то устаю смертельно, так же, как и они.
Я провел с ними еще несколько дней, не отмеченных никакими событиями. Было совершенно ясно, что сестрички враждебно настроены ко мне. Хенарос, казалось, просто терпели меня. Только ла Горде, похоже, было легко со мной. Я удивлялся - почему? Перед отъездом в Лос-Анжелес я спросил ее об этом.
– Странно, но я привыкла к тебе, - сказала она.
– Как будто мы с тобой вместе, а сестрички и Хенарос - это совсем другой мир.
Глава 2. Совместное видение
В течение нескольких дней после возвращения в Лос-Анжелес я ощущал какое-то сильное неудобство, которое объяснял головокружением и внезапной потерей дыхания при физических нагрузках. Однажды ночью это достигло кульминационной точки, когда я проснулся в ужасе от того, что не мог дышать. Врач, к которому я обратился, диагностировал мои жалобы как нервное истощение, вызванное, скорее всего, перенапряжением. Он прописал мне успокаивающее и посоветовал при повторении приступа дышать в бумажный мешок.
Я решил, вернуться в Мексику, чтобы спросить у ла Горды совета. Когда я рассказал ей о поставленном мне диагнозе, она заверила, что никакой болезни тут нет, а просто я в конце концов теряю свои щиты, и что испытываемое мною является «потерей человеческой формы» и вхождением в новое состояние отделенности от всех человеческих дел.
– Не борись с этим, - сказала она, - Сопротивляться этому - наша естественная реакция. Поступая так, мы рассеиваем то, что должно произойти. Оставь страх и теряй свою человеческую форму шаг за шагом.
Она добавила, что в ее случае распад человеческой формы начался с невыносимой боли в матке и с необычайного давления, медленно смещавшегося вниз - к ногам и вверх - к горлу. Она добавила, что последствия ощущаются немедленно.
Я хотел
Нагрузка проявилась в моей жизни и более серьезным образом. Мой обычный уровень энергии непрерывно падал. Дон Хуан сказал бы, что я теряю личную силу и, следовательно, я непременно потеряю свою жизнь. Дон Хуан учил меня жить, полагаясь исключительно на личную силу, что я понимал как такое отношение к миру, которое может быть разрушено только со смертью. Поскольку никакой возможности изменить ситуацию не предвиделось, я заключил, что жизнь моя подходит к концу. Мое чувство обреченности, казалось, разъярило всех учеников. Я решил на пару дней уехать, чтобы рассеять свою хандру и снять их напряжение.
Когда я вернулся, они стояли у дверей дома сестричек, как бы ожидая меня. Нестор бросился к моей машине и, прежде чем я выключил мотор, прокричал, что Паблито сбежал. Он уехал умирать, сказал Нестор, в город Тула, на родину предков. Я был в ужасе и почувствовал себя виновным.
Ла Горда не разделяла моего отношения к случившемуся. Она сияла, светясь удовлетворением.
– Этому красавчику лучше умереть, - сказала она.
– Все мы теперь заживем гармонично, как и должны были. Нагваль говорил нам, что ты внесешь перемену в нашу жизнь. Что ж, ты ее принес. Паблито нам больше не досаждает. Ты избавил нас от него. Посмотри, как мы счастливы. Без него нам живется куда лучше.
Я был вне себя от ее бесчувственности. Я сказал так жестко, как только мог, что дон Хуан учил нас быть воинами. Я подчеркнул, что безупречность воина требует, чтобы я не позволил Паблито умереть просто так.
– Что же ты собираешься делать?
– спросила ла Горда.
– Я собираюсь послать одного из вас, чтобы он жил с ним, - сказал я.
– До того дня, пока мы все, включая Паблито, не сможем уехать отсюда.
Они посмеялись надо мной, даже Нестор и Бениньо, которых я считал наиболее близкими к Паблито. Ла Горда смеялась дольше всех, явно провоцируя меня.
Я обратился за поддержкой к Нестору и Бениньо. Они отвели глаза в сторону.
Я воззвал к высшему пониманию ла Горды. Я умолял ее. Я использовал все доводы, какие мог придумать. Она смотрела на меня совершенно невозмутимо.
– Пойдемте, - сказала она остальным.
Она лучезарно улыбнулась мне, затем передернула плечами и поджала губы.
– Приглашаем тебя идти с нами, - сказала она мне, - при условии, что ты не станешь задавать вопросов и не будешь упоминать об этом маленьком красавчике.