Собрание сочинений (Том 2)
Шрифт:
Прошёл день, второй, третий. Прошла неделя, наступила вторая.
Не дымит, не работает Обуховский оружейный завод.
Слесарь Афанасий Никитин и вовсе перепугался.
– Братцы!
– уговаривает он рабочих.
– Так нет же силы в наших руках. Всё равно не будет по-нашему. Только хуже себе...
Не слушают рабочие Никитина.
Прошло Первое мая. Следом - еще неделя. Не прекращается забастовка.
Вызвал тогда хозяин войска. Окружили войска завод.
Построили
– Братцы!
– не унимается Афанасий Никитин.
– Пожалейте себя. Братцы, нас же солдаты, как зайцев...
Двинулись солдаты на баррикады, открыли стрельбу. А что у рабочих? Камни да доски. Продержались полдня на баррикадах, сломили войска рабочих.
Арестовали в этот день восемьсот человек. Судили. Многих отправили в Сибирь - на каторгу.
Так ничего и не добились рабочие.
– Говорил я, предупреждал, - опять завёл про своё Афанасий Никитин. Нет же силы в наших руках. Не стоило начинать.
– Начинать, говоришь, не стоило?!
– возмущались рабочие.
– Да в любом деле главное - начать. Силы, говоришь, нет? Эх, ты! Сила в народе могучая, богатырская. Погоди: придёт время - покажет себя народ!
ОТПЕВАНИЕ
Запрещалось рабочим праздновать Первое мая. Нельзя им было в этот день собираться большими группами, устраивать митинги и демонстрации.
Приходилось рабочим идти на разные хитрости. Рабочие одной из московских окраин решили собраться на кладбище.
Сколотили гроб. Наняли батюшку. Шесть человек подняли гроб на руки. Остальные пристроились сзади. Процессия двинулась к кладбищу. Впереди шёл батюшка и важно махал кадилом.
Теперь уже никто не мог разогнать рабочих. Даже городовые почтительно уступали дорогу.
В кладбищенской церкви "покойника" отпели. Батюшка махал кадилом и тянул:
– За упокой души раба божьего... Как звать?
– Николаем.
– За упокой души раба божьего Николая, - выводил батюшка.
Кончив отпевание и получив пять рублей по договорённости, батюшка удалился. А рабочие собрались в самом дальнем конце кладбища и провели митинг. Спели вполголоса революционные песни, прочитали первомайские прокламации.
Вечером кладбищенский сторож Тятькин, обходя могилы, наткнулся на незарытый гроб. Удивился Тятькин, приподнял крышку, глянул, а там такое, о чём и подумать страшно.
Сторож бросился к участковому надзирателю.
– Ну что тебе?
– Гроб, ваше благородие.
– Ну и что?
– Так в том гробу...
– Тятькин стал заикаться.
– Ну, так что же в гробу?
– Его императорское величество, царь-государь Николай Второй, проговорил Тятькин.
– Ты что, сдурел?!
–
– Сам государь император, изволю доложить.
Надзиратель пошёл на кладбище. Заглянул в гроб, а в нём действительно, ну правда, не сам император Николай Второй, а царский портрет: при орденах, во весь рост, в военном мундире.
Началось следствие. Тятькин ничего нового сообщить не мог.
Взялись за батюшку.
– Отпевал?
– допытывался надзиратель.
– Отпевал.
– Кого отпевал?
– Раба божьего Николая.
– Идиот!
– закричал надзиратель.
Батюшка долго не мог понять, за что такие слова и за какие такие провинности его, духовную особу, и вдруг притащили в участок. А узнав, затрясся как осиновый лист. Трясётся, крестится, выпученными глазами моргает.
– Кто был на сходке?
– не отстаёт надзиратель.
Старается батюшка вспомнить. Не может.
– Разные, - говорит, - были. Человек сорок. И высокого роста и низкого. И молодые и старые. Аллилуйя ещё кто-то здорово пел.
– "Аллилуйя"!
– передразнил надзиратель.
– Ну, а кто нанимал? Кто деньги платил?
– Плечистый такой, - оживился батюшка.
– С усами. Руки ещё в мозолях.
Стали искать. Да мало ли среди рабочих широкоплечих да с усами. А руки в мозолях у каждого. Так и не нашли.
Обругал ещё раз надзиратель Тятькина и батюшку. На этом дело и кончилось.
Рабочие были довольны. Шутка ли сказать - и Первое мая отметили, и самому царю устроили отпевание.
АРАКЕЛ
Небывалой силой славился тифлисский* кузнец Аракел.
_______________
* Т и ф л и с - старое название города Тбилиси.
– Дядя Аракел, согни-ка подкову, - просят ребята.
Положит кузнец подкову на огромную, словно сковорода, ладонь, сожмёт - согнулась подкова.
– Гирю, гирю подбрось, - не отстают ребята.
Возьмёт Аракел пятипудовую гирю, начинает играть, словно мячиком.
...Вместе с русскими рабочими Первое мая стали отмечать и рабочие других национальностей: украинцы, латыши, белорусы, армяне, татары.
В 1901 году отпраздновать Первое мая решили и рабочие города Тифлиса.
Первомайская демонстрация в Тифлисе получилась большая, многолюдная две тысячи человек вышли на улицы.
Вместе со всеми вышел и Аракел. Шёл впереди, нёс красное знамя.
На одной из улиц рабочим преградили дорогу конные полицейские и казаки.
– Разойдись!
– приказал казачий офицер. Он взмахнул плетёной нагайкой.
Демонстранты остановились.
– Разойдись!
Никто не шевельнулся.