Собрание сочинений [Том 2]
Шрифт:
Еще он добавил, что если маг обладает необходимой энергией - или даже если ее не совсем достаточно, но речь идет о жизни и смерти - то он может перемещаться туда и обратно между разумом и безмолвным знанием.
Его заключение относительно меня сводилось к следующему: поскольку наше с ним положение было весьма серьезным, я дал возможность духу сместить свою точку сборки, в результате чего вошел в безмолвное знание. Диапазон моего восприятия естественно расширился, что вызвало ощущение высоты, парения над кустарником.
В то время в силу своего академического
– Если бы кто-нибудь с факультета антропологии UCLA наблюдал за мной, увидел бы он меня в облике гиганта, несущегося сквозь чаппараль?
– Понятия не имею, - ответил дон Хуан.
– Выяснить это можно, если сместить точку сборки во время твоего пребывания на факультете антропологии.
– Я пытался, - сказал я, - но ничего не вышло. Мне нужно, чтобы ты был поблизости, - только тогда может происходить что-то в этом роде.
– Значит, это не было для тебя вопросом жизни и смерти, - ответил он.
– Если бы это было именно так, ты смог бы сместить свою точку сборки самостоятельно.
– Но другие люди смогли бы увидеть то, что вижу я при смещении моей точки сборки?
– настаивал я.
– Нет, поскольку их точка сборки не находилась бы в том же положении, что и твоя, - ответил он.
– Но тогда, дон Хуан, может быть, и ягуар мне только привиделся?
– спросил я.
– Все это происходило только в моем сознании?
– Это не совсем так, - сказал он.
– Эта огромная кошка реальна. Ты преодолел расстояние во много миль, и даже не устал. Если ты не веришь, посмотри на свои туфли; они сплошь в колючках кактусов. Так что ты действительно двигался, возвышаясь над кустарником. Но в то же время ничего такого не происходило. Все зависит от положения точки сборки наблюдателя: находится ли она в месте разума или в месте безмолвного знания.
Во время его объяснений я понимал все, что он говорит, но по собственной воле не смог бы повторить ни одной фразы. Я даже не смог определить, что именно я знаю, и почему это так важно для меня.
Рычание ягуара вернуло меня к реальности непосредственной угрозы. Я заметил темный силуэт ягуара, когда он взбирался на скальный выступ в тридцати ярдах справа от нас.
– Что будем делать, дон Хуан?
– спросил я, зная, что он тоже заметил зверя.
– Продолжим взбираться на самый верх и будем искать там укрытие, - сказал он спокойно.
Затем он с таким видом, как будто ничто в мире его не беспокоило, добавил, что я потерял драгоценное время, индульгируя в своем удовольствии от парения над кустарником. При этом вместо того, чтобы направиться к тем скалам, на которые он указывал, я двигался в восточном направлении к гораздо более отдаленной и высокой горной гряде.
– Мы должны добраться до того откоса раньше ягуара, иначе нам не спастись, - сказал он, указывая на почти отвесный склон у самой вершины горы.
Я посмотрел вправо и увидел, что ягуар перепрыгивает с уступа на уступ. Он уже почти преодолел расстояние, необходимое ему, чтобы
– Идем же, дон Хуан!
– завопил я, сильно нервничая. Дон Хуан улыбнулся. Казалось, ему доставляют удовольствие мой страх и нетерпение. Мы старались двигаться как можно быстрее и карабкались, не останавливаясь. Я старался не обращать внимания на темную гибкую тень, видневшуюся время от времени чуть впереди нас и всегда справа.
Мы все трое одновременно достигли основания крутого откоса. Ягуар находился примерно в двадцати ярдах справа. Он подпрыгнул и попытался взобраться по склону скалы, но не смог. Склон был слишком крут.
Дон Хуан закричал, что я не должен терять времени, разглядывая ягуара, ведь отказавшись от подъема, он сейчас же нападет на нас. Не успел дон Хуан договорить, как зверь прыгнул.
Времени для дальнейших предупреждений не оставалось. Я мгновенно вскарабкался по почти отвесной скале следом за доном Хуаном. Душераздирающий вой разочарованного зверя раздался как раз под моей правой пяткой. Страх оказался замечательной движущей силой: я взобрался по скользкому склону так, словно умел летать.
Я достиг вершины раньше дона Хуана, который еле сдерживал смех. Оказавшись в безопасности на вершине скалы, я смог подумать над происшедшим. Дон Хуан не хотел ничего обсуждать. Он заявил, что на этом этапе моего развития любое смещение точки сборки все еще остается для меня загадкой. Все, чего я, по его словам, хотел в начале своего ученичества - это, скорее, желание сохранить свои достижения, чем по-настоящему разобраться в них, и что начиная с какого-то момента все это обретет для меня определенный смысл.
Я возразил, что и теперь для меня все это имеет смысл, но он настаивал, что перед тем как говорить, что знание обрело для меня смысл, я должен научиться объяснять его самому себе. Он подчеркнул, что для того, чтобы движение точки сборки имело смысл для меня, мне понадобится энергия для флуктуаций от места разума до места безмолвного знания. Он на минуту остановился, окидывая взглядом все мое тело, улыбнулся и заговорил снова.
– Сегодня ты достиг места безмолвного знания, - заключил он. Он объяснил, что сегодня моя точка сборки сместилась сама по себе, без его вмешательства. Я вызвал этот сдвиг с помощью намерения, манипулируя чувством своей огромности, в результате чего моя точка сборки достигла места безмолвного знания.
Мне было очень любопытно слушать, как дон Хуан объясняет мой опыт. Он сказал, что говорить о впечатлении, вынесенном из места безмолвного знания, можно лишь в терминах «здесь и здесь». Он пояснил, что когда я говорил ему о своих ощущениях парения над пустынным чаппаралем, я должен был добавить об одновременном видении поверхности пустыни и верхушек кустарника. Другими словами, одновременно я находился там, где я был сам, и там, где был ягуар. Таким образом я и мог видеть, как осторожно он ступает, стараясь не поранить лапы колючками кактусов. Иными словами, вместо того, чтобы воспринимать все как обычно, - здесь и там, - я воспринимал «здесь и здесь».