Собрание сочинений (Том 4)
Шрифт:
Когда мы говорим о воспитании - следует точно уяснить цель, какую оно преследует. Гитлер ведь тоже воспитывал свой гитлерюгенд, мальчишек с волчьими замашками, и виноваты в этом не волчата, а их воспитатель - его цель и методы.
Но минуем горестные страницы воспитания.
Обернемся к живому дню, к нашей жизни и нынешним детям. Впрочем, и к их родителям, вроде бы воспитанным уже, взрослым - к матерям и отцам, чей долг в том, чтобы на суде своей совести ответить за своих же детей.
Можно ли, впрочем, исходить из простого посыла: раз - родитель,
Уверен, человек воспитывается всю жизнь - не зря же мировая литература столь убедительно и много раз справедливо показывала: даже у гробовой доски, в последний миг свой, человек что-то такое справедливое понял, может, даже самое высшее уяснил - прозрел истину.
Несовершенен человек, давным-давно доказана эта печаль.
Несовершенен, - и вот, поди ж ты, - несмотря на это вроде бы уж и выясненное не раз важное обстоятельство, никак смириться с приговором таким не желает, стремится к совершенству, стремится из всех своих сил. И в самом стремлении этом - одолеть неодоленное, добиться желанного, доказать недоказанное - великая заключена власть. Озаренные светлой этой мыслью, многие века бьются люди - над листом бумаги и над самим человеком, веруя в обратное, стремясь доказать - человек совершенен. Утверждает это и самая чистая, самая добрая, самая человечная из всех идей человечества идея социального равенства, идея коммунизма.
Труд педагога бесконечен и беспрерывен.
Нет, мы не можем признать пока, что каждая душа сверкает чистым золотом. Человек - конструкция непростая, и новые времена - как бы ни поспешала за ними мысль - несут нам новые усложнения. Это во-первых. Во-вторых, педагогика - повторяю слова героя своей повести "Благие намерения" - дисциплина неточная. Добавлю только: и точной быть и не может. Бесконечность - это, пожалуй, единственный термин точной математики, принимаемый воспитанием.
Бесконечность вариантов, рожденных бесконечностью человеческой души, человеческих характеров, создает ситуацию, когда работа воспитующего всякий раз становится неповторимой и хотя бы уже одним этим обстоятельством означается приметами мастерства. Как нет у настоящего чеканщика-мастера двух одинаковых работ, так и у настоящего педагога нет двух одинаковых воспитанников: и похожи, да не одинаковы.
И в-третьих, не то ли и есть главная особенность воспитания, что воспитатель чаще, чем кто иной, заходит в лабиринты человеческой бесконечности, забредает в тупики, бьется, чтобы выйти - или не выйти.
И худ тот педагог, кто стыдится своего невыхода из тупика. Педагогика - дело не только оптимистическое, но еще и пессимистическое. Педагогика и драматической может быть, точнее, должна фиксировать, понимать, анализировать ситуации не только приятственные, когда победил учитель, но и такие, когда оказался побежденным он - что делать, оказался, да, так бывает часто.
Самое дурное, что может быть на белом свете, - воспитатель, не признающий, не видящий, не желающий
Дурная педагогика отвечает без запинки на все вопросы, у нее на все сложности жизни есть беззадумчивые ответы. Такая педагогика болеет за одно - за свой престиж. Ей наплевать на воспитуемого. Не от того ли срывается на крик учитель в классе? Стучит указкой по столу? Выходит из себя?
Впрочем, все мы - люди, и минутную слабость надо суметь понять. Надо в ней разобраться. Это тоже педагогика.
И все же, положа руку - не на сердце, это ближе и проще, - а на непослушную голову своего ученика, сына, дочери, которые суть ученики миллионов своих учителей - разумных и неразумных - собственных родителей, - так вот, положа руку на голову человека, за которого должен будешь ответить перед ним же самим, спросим себя: всегда ли и на все ли вопросы дает ответ воспитание?
Должны бы мы по чести сказать: нет, не всегда.
И тысячи новых ситуаций, которые в состоянии выдумать лишь самый неукротимый фантазер - сама жизнь, требуют тысяч новых решений. И не последней важности дело - собрание этих решений. А если их нет - собрание и изучение задач нерешенных.
Свод, разбор ошибок - с их тщательным описанием - для педагогики дело важное не менее, чем собрание безошибочных правил и рецептов. Не зря же педагогика - дисциплина неточная.
Итак, изучение ошибок. Размышления о том, что получилось в сравнении с тем, что могло бы или не могло получиться. Педагогика нетиповых, нестандартных решений, необычных судеб и неожиданных житейских поворотов.
Скорее нерешенное, чем ясное, скорее проблемное, нежели простое, и, главное, без всяких посягательств на завершенность - вот суть замысла этой книги.
Еще одно, на мой взгляд, немаловажное обстоятельство. Автор этого опыта - литератор, прозаик. Я и пользуюсь приемами прозы, а не науки. Совет - конкретный, утилитарный - тоже не цель этой книги, хотя чужой пример сам по себе и является поводом для размышлений человека, которому требуется совет. Педагогический совет через книгу, да еще чисто литературную, дело, по моему разумению, бессмысленное, вроде врачебной диагностики по телефону. Словом, если человеческие судьбы и их изломы можно означить хоть какими-то чертежами, то я предлагаю лишь сборник чертежей, вычерченных, впрочем, не мной, а жизнью.
А жизнь сложна и без устали предлагает нам все новые сложности. Растущий человек испытывает своей, часто неокрепшей душой множество влияний, - увы, не всегда положительных. Буржуазная идеология норовит посеять в наивную душу злаки неверия, сомнения, скептицизма. Плохо воспитанные дурно воспитывают - бесспорно и это правило, к печали нашей обильно подтверждаемое жизнью. А разве не ударяет по юным людям бессчетное множество разводов, когда душа невеликого и некрепкого пока человечка рвется надвое между любимой матерью и любимым отцом?