Собрание сочинений Том 9
Шрифт:
«Так что же?»
«Ничего».
«А кто вас этому научил?»
«Никто».
«Однако как же вам это пришло в голову?»
«Вас это разве интересует?»
«Очень! потому что эта глупость теперь у многих распространяется, и мы ее должны знать».
«В таком разе я вам скажу, как ко мне пришла эта глупость».
«Пожалуйста!»
«Мы жили в деревне с няней, и некому было зарезать цыплят, и мы их не зарезали, и жили, и цыплята жили, и я их кормила, и я увидала, что
«А если б в это время к вам приехал больной человек, для которого надо зарезать цыпленка?»
«Я думаю, что для больного человека я бы цыпленка зарезала».
«Даже сама!»
«Да — даже сама».
«Своими, вот этими, нежными руками!»
«Да — этими руками».
Он воздвиг плечами и говорит:
«Это ужас, какая у вас непоследовательность!»
А она отвечает, что для спасения человека можно сделать и непоследовательность.
«Просто мракобесие! Вы, может быть, и собственности не хотите иметь?»
«При каких обстоятельствах?»
«Это все равно».
«Нет, не равно; если у меня два платья, когда у другой нет ни одного, то я тогда не хочу иметь два платья в моей собственности».
«Вот как!»
«Да ведь это так же и следует, это так и указано!»
И с этим ручку изволит протягивать к тому месту, где у нее всегда ее маленькое евангельице лежит, а его тут и нет, потому что он его нечаянно смахнул, и теперь он ее сам остановил, — говорит:
«Напрасно будем об этом говорить».
«Отчего же?»
«Оттого, что вы только к тому всё и клоните, чтобы доказывать, что прямое криво».
«А мне кажется, как будто вы всё только хотите доказать, что кривое прямо!»
«Это, — говорит, — все мракобесие в вас, оттого что вы не несете в семействе своих обязанностей. Отчего вы до сих пор еще девушка?»
«Оттого, что я не замужем».
«А почему?»
Она на него воззрилась:
«Как это почему? Потому что у меня нет мужа».
«Но вы, быть может, и брак отвергаете?»
«Нет, не отвергаю».
«Вы признаете, что самое главное призвание женщины жить для своей семьи?»
Она отвечает:
«Нет, я иного мнения».
«Какое же ваше мнение?»
«Я думаю, что выйти замуж за достойного человека — очень хорошо, а остаться девушкою и жить для блага других — еще лучше, чем выйти замуж».
«Почему же это?»
«Для чего же вы меня об этом спрашиваете? Вы, наверно, сами это знаете: кто женится, тот будет нести заботы, чтобы угодить семье, а кто один, тот может иметь заботы шире и выше, чем о своей семье».
«Ведь это фраза».
«Как, — говорит, — фраза!» — и опять руку к столику, а он ее опять остановил и говорит:
«Не трудитесь
«Ну, так что же такое?»
«И должны рождаться дети».
«И рождаются дети».
«И надо, чтобы их кто-нибудь любил и воспитывал».
«Вот, вот! это необходимо!»
«А любить дитя и пещись о его благе дано одному только сердцу матери».
«Совсем нет».
«А кому же?»
«Всякому сердцу, в котором есть любовь божия».
«Вы заблуждаетесь: никакое стороннее сердце не может заменить ребенку сердце матери».
«Совсем нет; это очень трудно, но это возможно».
«Но ведь заботиться об общем благе можно и в браке».
«Да, но это еще труднее, чем не вступать в брак».
«Итак, у вас нет ничего жизнерадостного».
«Нет, есть».
«Что же такое?»
«Приучиться жить не для себя».
«В таком случае вам всего лучше идти в монастырь».
«Для чего же это?»
«Там уж это все приноровлено к тому, чтобы жить не для себя».
«Я совсем не нахожу, чтобы там это так было приноровлено».
«А вы разве знаете, как живут в монастырях?»
«Знаю».
«Где же вы наблюдали монастырскую жизнь?»
А она уже его перебивает и говорит:
«Извините меня… разве не довольно, что я вам отвечаю на все, о чем вы меня допрашиваете обо мне самой, но я не имею обыкновения ничего рассказывать ни о ком другом», — и сама берется при нем мять свою глину, как бы его тут и не было.
— Ишь какая, однако же, она шустрая! — заметила Аичка.
— Да чем, мой друг?
— Ну все, однако, как хотите — этак отвечать может, и он ее не срежет.
— Ну, нет… он ее срезал, и очень срезал!
— Как же именно?
— Он ей сказал: «Неужто вы так обольщены, что вам кажется, будто вы лучше всех понимаете о боге?» А она на это отвечать не могла и созналась, что: «я, говорит, о боге очень слабо понимаю и верую только в то, что мне нужно».
«А что вам нужно?»
«То, что есть бог, что воля его в том, чтобы мы делали добро и не думали, что здесь наша настоящая жизнь, а готовились к вечности. И вот, пока я об этом одном помню, то я тогда знаю, чего во всякую минуту бог от меня требует и что я должна сделать; а когда я начну припоминать: как кому положено верить? где бог и какой он? — тогда у меня все путается, и позвольте мне не продолжать этого разговора: мы с вами не сойдемся».
Он говорит:
«Да, мы не сойдемся, и я вам скажу — счастье ваше, что вы живете в наше слабое время, а то вам бы пришлось покоптиться в костре».